Лишённые родины

Князь Мурузи был братом господаря Валахии и первым драгоманом Высокой Порты, уполномоченным вести переговоры с посланниками иноземных держав. «Драгоман» — значит переводчик; князь владел четырьмя иностранными языками и самой секретной информацией. Он прекрасно знал, с кем имеет дело, и похвалил Михала за то, что тот прибыл в Константинополь под чужим именем: в противном случае Турции пришлось бы отвечать на требования России, Австрии или Пруссии о его выдаче. Их встреча должна остаться тайной, зато он обещает говорить с ним вполне откровенно.

После пережитого в последние месяцы Огинский думал, что его трудно удивить, однако осведомленность турецкого драгомана о польских делах привела его в изумление. Князь Мурузи очень метко охарактеризовал Станислава Августа, его врагов-тарговичан, но также Игнация Потоцкого, Гуго Коллонтая и Тадеуша Костюшко, о котором высказался с большим уважением, говоря, что он был послан Аллахом для спасения Польши. Конституция 3 мая тоже была в его глазах достойна всех похвал, однако принявший ее сейм допустил просчет, не направив в Константинополь дельного человека на смену прежнему послу, который вел себя надменно и оскорбительно, как и его многочисленное окружение из бездельников, глупцов и мотов, сделав поляков достойными презрения в глазах турок. Однако главной бедой была неспособность поляков действовать сообща, что уже не раз губило их страну. Князь показал Огинскому целый ворох писем и проектов, полученных со всех концов Польши, в которых содержались идеи и планы восстановления Отчизны, — объединить их в некую стройную систему было совершенно невозможно, настолько они противоречивы и неопределенны. Несомненно, все поляки мечтают о возрождении своего Отечества и намерения у них самые благородные, однако, как говорится в пословице, благими намерениями вымощена дорога в ад. Люди благоразумные поневоле согласятся с французским послом в Швейцарии Франсуа Бартелеми, который сумел заключить договоры с Пруссией, Нидерландами и Испанией, потушив огонь войны в Европе, что «для поляков необходимо сделать всё без самих поляков». Однако как раз Бартелеми-то для них ничего и не сделал, хотя Франция, диктуя свои условия Пруссии с позиции победителя, могла бы предусмотреть в договоре и статью в пользу Польши. Турция же не пойдет одна воевать за поляков против трех держав, поделивших их страну между собой. Впрочем, у французов есть шанс исправить дело, ведь в скором времени может быть подписан мир с Австрией — почему бы не вставить в него пункт о Польше? А потом, как только Швеция будет достаточно сильна, чтобы выступить против России с севера, Турция немедленно нанесет удар с юга; тогда-то храбрые поляки, которых Порта приютила на своих границах, оказывая им поддержку и покровительство, и смогут отомстить за поругание своей родины. Но прежде этого им не следует предпринимать никаких опрометчивых шагов, чреватых печальными последствиями.

Муэдзин дважды призывал правоверных к молитве — вечерней и ночной, а князь Мурузи всё излагал свои взгляды Огинскому, который покинул его дом около полуночи — не вполне обнадеженный, но и не слишком разочарованный.

На следующий день Вернинак сообщил ему добрые вести из Берлина: прусский король уже не рад, что получил Варшаву, поскольку на содержание там гарнизона и новой армии чиновников уходит уйма денег, а буйные поляки в любой момент могут снова взбунтоваться. Восстановление Польши теперь кажется ему даже желательным, ведь ею Пруссия сможет отгородиться от опасных соседей — России и Австрии. Фридрих-Вильгельм дал аудиенцию в Потсдаме генералу Домбровскому, который явился в польском мундире и заверил короля, что поляки мечтают увидеть на польском троне одного из сыновей его величества, если тот восстановит Конституцию. Король не ожидал подобных слов, однако выслушал их благосклонно и в своем ответе похвально отозвался о мужестве польского народа. Семнадцатого марта в Берлине прусская принцесса Фридерика-Луиза, племянница Фридриха Великого, вышла замуж за Антония Генриха Радзивилла — молодого представителя древнего литовского рода. По случаю этой свадьбы из-под стражи освободили Антония Мадалинского, Ежи Грабовского и Гелгуца; Мадалинскому предложили перейти на прусскую службу, но он отказался… Пруссия тоже на нашей стороне? Терпение и вера…