Лишняя женщина

Помог Ане пересесть, покатил ее по коридору в указанном направлении. Заметил, что неосознанно стараюсь катить медленнее, оттягивая неизбежное. Мы так ждали этой операции, день за днём торопили время, а теперь вот тяну. Понимаю, что сейчас на ее круглом беспомощном животе сделают надрез, затем в него введут аппаратуру, оставляя содержимое ее матки, совершенно еще маленьких младенцев, без защиты. А еще я понял, что они, эти маленькие не сформированные жизни всегда будут важнее меня для Ани, что сейчас, что потом. Если бы я знал, что они мои, быть может мне легче было бы принять этот факт.

Мимо нас прошла Вера Викторовна.

— Сколько продлится процедура? — спросил я.

— Простите, спешу, — откликнулась она. — Думаю, самое большее, три часа.

— Вы меня наберёте?

— Я буду занята, — мягко улыбнулась она, — Но у вашей жены будет эпидуральная анестезия, вы сможете связаться с ней сами.

Мы сделали вид, что не заметили слова жена. Двери за ней закрылись, мы остановились напротив них, рядом замерла сестра.

— Я буду ждать звонка, — сказал я.

— Обязательно позвоню.

Недолгое неловкое молчание, затем медсестра отняла у меня ручки инвалидного кресла и покатила его внутрь, дверь за ними закрылась, я остался и продолжил на нее смотреть, словно на ней как минимум были начертаны истины способные изменить мою жизнь.

— Я посижу в твоей палате, — сказал я двери.

Развернулся и медленно пошел прочь.

Глава 40. Анна

Первым делом мне ввели капельницу.

— Просто раствор глюкозы, — сказала незнакомая мне девушка в белом халате и маске. — Чтобы избежать перепадов кровяного давления.

Персонал был максимально корректен, они поясняли каждый свой шаг. Меня потряхивало, даже пальцы тряслись. Во мне царила и буйствовала паника, я даже удивлялась своей способности оставаться на одном месте и не кричать в истерике. Наверное, внешне я даже спокойной казалась — сказывалась многолетняя привычка скрывать свои истинные чувства.

— Я Артур, ваш анестезиолог, — раздался мужской голос. — Вам нужно повернуться на бок.

Мы уже беседовали с ним трижды на этой неделе, но он счел нужным вновь назвать своё имя, справедливо полагая, что в состоянии паники я не в силах запоминать какую либо информацию.

— Сейчас я введу вам обезболивающее, чтобы эпидуральная анестезия далась вам максимально комфортно. Когда оно подействует, следом последует прокол в позвоночник.

Поясницу кольнуло. Мне говорили, что большую часть манипуляций я не почувствую, но тем не менее эпидуральный прокол был ощутимым и даже болезненным. А когда я поняла, что не чувствую своих ног, на меня накатила новая волна паники. Больше всего сейчас мне хотелось уйти. Не находиться в этой стерильной комнате с излишне ярким светом, в окружении людей в халатах. Я чувствовала себя лабораторным животным. Я испытывала не страх даже — ужас.

— Все в порядке? — спросил Артур.

— Да, продолжайте, — хрипло ответила я.

Я так привыкла быть сильной, что ничего нового от меня и не требовалось. Я убеждала себя — я справлюсь. Это просто день, который во чтобы то ни стало нужной пережить. Хотя, чего там... Я переживу. А переживут ли мои дети? В операционную, наконец вошла Вера Викторовна.

— Прекрасно, — сказала она. — Анестезия уже подействовала, сейчас будем начинать. Анна, либо я, либо мои ассистенты будут отвечать на все ваши вопросы. Вам нужно довериться мне, я провела множество подобных операций.

Я помнила, что операций было так много, что Вера вела собственную статистику, в которой моим детям давалось всего шестьдесят процентов на успех. Но я так же знала, что если я не сделаю это операцию, то мои дети погибнут с вероятностью в сто процентов. Либо они погибнут в ближайшие недели, в результате преждевременных родов, либо умрет один из них, а оставшийся будет инвалидом. В прогнозе где без операции выживают оба, оба становились инвалидами. Я знала это, я предпочитала язык голых фактов. И именно об этом я думала, когда проводилась санация моего живота.

— Я закрою ваш живот ширмой, — услышала я. — Нам нужно, чтобы вы были максимально спокойны и отвечали на наши вопросы. Если начнётся паническая атака или вы не сможете совладать с собой, скажите сразу, мы погрузим вас в общий наркоз. Артур, готов?

Артур кивнул. Мой круглый и блестящий под светом ламп живот от меня закрыли ширмой. Я — закрыла глаза. Навалилось осознание неизбежности происходящего, а с ним и странное, леденящее спокойствие.

— Делаю надрез.

Я видела головы и тени врачей. Я не должна была чувствовать ничего, но я чувствовала. Не боль. Я чувствовала прикосновения и нечто инородное пытающейся в меня проникнуть, ощущение давления.

— Вы... Увидите их?

— Нет, — приглушенно, из-за медицинской маски, рассмеялась Вера. — Вмешательство того не требует, я не буду разрезать матку, я лишь делаю в ней прокол и ввожу инструмент. Но нас целая бригада и мы мониторим происходящее на экране, я вижу каждое движение ваших детей, я вижу, как бьются их сердца, я буду точна и отвечать за каждый миллиметр своего движения внутри вашей матки.