Лишние дети

Почувствовав безнаказанность и злость от того, что абсолютно всем наплевать на конкурс луковиц, я стала переставлять стаканы по собственному усмотрению. Через неделю перестановок добилась того, что лук Ленки Синицыной достался мне, а моя луковица, которая как раз достигла более или менее средних размеров, «ушла» к Ленке. Мне эти перестановки напоминали игру в пятнашки, где нужно двигать по полю квадратики с числами. Но играть в стаканы с луком оказалось куда интереснее. Первую неделю я плохо спала, просыпалась от кошмаров, представляла себе самую ужасную кару, которая меня настигнет. Возможно, меня даже выгонят из садика. Или поставят перед всей группой и объявят, что я переставляла стаканы. Или заставят стоять в углу и сто раз повторять: «Я больше так не буду». Наказания Елены Ивановны, изощренные, изобретательные, я изучила, но Зинаида Петровна никого ни разу не наказала. Так что неведение от того, что меня ждет, оказалось намного страшнее. Но еще через неделю, за которую меня никто не выгнал и даже не собирался это делать, я вошла во вкус и стала действовать решительнее и наглее. Методом перестановок я уже выходила на первое место, а Стасик уверенно занимал второе. Но за день до решающего дня, когда воспитательница должна была ходить с линейкой и измерять ростки, случилось страшное – я пришла в садик, побежала к подоконнику и увидела, что лука больше нет. Луковицы на месте, а зеленые ростки кто-то вырвал, причем неровно. На некоторых луковицах оставались жалкие стебли, а другие стояли лысыми. Я сразу захотела побежать к Зинаиде Петровне и рассказать ей все. Но испугалась того, что мои манипуляции со стаканчиками раскрылись и все луковицы ободрали специально, чтобы обнулить результаты взращивания. Я решила молчать. Как же я удивилась, поняв, что воспитательница ничего не заметила. Она вообще забыла про итоги конкурса. Я уже ничего не понимала и от волнения даже не смогла съесть вкуснейшую запеканку со сгущенкой. Меня тошнило, голова кружилась. Я чуть не разбила чашку на кухне тети Светы.

– Ты чего сегодня криворукая? – удивилась повариха и внимательно на меня посмотрела. – И зеленая. Люська, посмотри, она зеленая и бледная.

– Ага, – подтвердила Люська.

– Ну, это точно не от моей еды, так что остается один вариант – что-то натворила? Или кто-то тебя обидел?

– Не знаю. – Я закашлялась, и меня вырвало.

– Господи, дети живут в страхе. – Тетя Света отвела меня в туалет и умыла. – Мы живем в страхе, и дети наши тоже. За что же такое, а? Не бойся, больше тебя никто не ударит. Она не вернется.

Тетя Света успокоила меня, налила какао. Она думала, что я все еще переживаю из-за Елены Ивановны. Я хотела признаться поварихе, но не смогла. Тогда бы она перестала меня любить и кормить. И защищать. Она бы решила, что я врунья и преступница. Ничем не лучше Елены Ивановны.

Я, изнемогая от непосильного бремени обмана, призналась во всем Стасику, когда мы сидели на веранде и делали вид, что играем.

– Стасик, это не я! Я только переставляла. – Я старалась не расплакаться.

– Знаю, – спокойно ответил Стасик, – сразу заметил. Только не понимал, зачем так сложно? Нелогично. Можно было добиться результатов намного быстрее. Дня на четыре раньше.

Стасик начал объяснять мне, куда стоило переставить лук Ленки, а куда его, чтобы сравнять ростки. Я слушала его, раскрыв рот.

– Но почему они лысые? Кто их съел? – Я вернулась к собственной проблеме. – Меня накажут?

– Накажут? За что? Теперь измерять нечего, – ответил Стасик. – Нашими луковицами тетя Света закусывала.

У меня заложило уши и закружилась голова. Я ничего не понимала.

– Как это? – спросила я.

– Как обычно. Как закусывают водку, – равнодушно пожал плечами мой друг.

Я не знала, как закусывают водку. И при чем здесь лук.

– Тетя Света пьет. Она выпила и закусила нашим луком.

– Ты все врешь! Это неправда! – Мне стало так обидно за тетю Свету, что я все-таки расплакалась.

– Все знают, – пожал плечами Стасик и ушел с веранды. Он часто так делал. Если ему становилось неинтересно – например, лепить из пластилина домик или ежика, – он бросал надоевшее занятие и уходил. Смотреть в окно, например. Елена Ивановна могла кричать до хрипоты, но Стасик ни за что не возвращался. Он просто стоял и смотрел в окно.

– До вечера простоишь! – пригрозила как-то Елена Ивановна.

Стасик покорно и даже радостно улыбнулся. И простоял около окна до вечера. Я ему завидовала. Тоже мечтала стоять и рассматривать ворон, облака, гуляющих детей. Но мне бы никто не позволил стоять у окна – мне просто не хватило бы смелости ослушаться воспитательницу. Зинаида Петровна делала вид, что все в порядке, и Стасик мог смотреть в окно сколько угодно долго.