Лишние дети

Дядя Коля поднялся по стремянке, нашел отметку и начал сверлить стену. Ему было неудобно, и он, продолжая сверлить, поставил ногу на ту самую сломанную перекладину. Что случилось дальше, я прекрасно запомнила. И даже потом, когда вспоминала, страха не чувствовала. Ни капельки. Я совсем не испугалась. Из садика одной возвращаться куда страшнее. Я даже подошла поближе, чтобы все рассмотреть, запомнить и рассказать потом Стасику. Дрель выскользнула из руки дяди Коли, он упал со стремянки, и весь пол на кухне вдруг стал красным. Дядя Коля закричал. Я никогда не слышала, чтобы так кричали взрослые. Он даже перекричал нашу соседку сверху, которая вопила так, что ее было слышно у нас на кухне, и в ванной, и еще двумя этажами ниже. Но куда больше меня беспокоил пол – кто будет его отмывать? Неужели так и останется? Про пол, залитый кровью, я беспокоилась больше, чем о дяде Коле, на что имелись основания. У меня были одни-единственные белые колготки для утренников и других важных мероприятий в садике. Мама купила мне их навырост, потому что белые колготки требовались не так часто. Я подвязывала их резинкой на талии, чтобы не свалились. И на одном утреннике, еще в средней группе, я упала. Разбила коленки, причем до крови. К концу дня колготки прилипли к моим болячкам, и вечером я с трудом их отодрала. На колготках остались кровяные следы. Мама их застирала, как могла, но пятна все равно остались. Мама не собиралась покупать мне новые колготки, и я очень переживала, что все увидят эти темные пятна.

Я знала, что нужно звонить в «Скорую помощь» – этому нас еще Елена Ивановна учила. И про пожар тоже. И про милицию. Воспитательница особенно настаивала на вызове «Скорой помощи», потому что «каждая минута может стать последней», как она нам говорила. Я сняла телефонную трубку и опять задумалась. Я прекрасно знала порядок действий – поздороваться, назвать адрес, фамилию и сообщить, что случилось. Но я не знала, как фамилия дяди Коли и где он живет. А если бы я сообщила наш адрес, получалось, что он живет у нас, а это не так. Еще я боялась, что меня спросят, кто такой дядя Коля. Мой папа, отчим? Как мне отвечать? Так что я решила сообщить то, что знала наверняка, и набрала «03».

– Здравствуйте, дядя Коля упал со стремянки. У него кровь. До свидания, – сказала я и положила телефонную трубку.

Поскольку Елена Ивановна не говорила, что в подобных случаях нужно делать дальше, я решила пойти в булочную. Купила себе два посыпанных сахаром рогалика и съела их прямо у дверей магазина. А потом пошла домой. Как ни странно, я совсем не боялась возвращаться одна, хотя булочная находилась дальше, чем детский сад. Наоборот, мне вдруг стало спокойно и тепло. Рогалики оказались очень вкусными, так что я даже немного пожалела дядю Колю. Ведь он разрешил мне их купить. Уже около дома я решила покачаться на качелях и три раза скатилась с горки. На детской площадке я встретила Игоря Левашова, и он рассказал, что они на пятидневке каждый вечер перед сном смотрят диафильмы. Я решила сегодня же попросить маму, чтобы она вернула меня на пятидневку.

Когда я вернулась, мама оказалась уже дома. Она кричала, бегала с полотенцем и даже не заметила моего присутствия, впрочем, как и отсутствия. В квартире толпились соседи. Потом приехали врачи, и дядю Колю увезли. Значит, я все сделала правильно – врачи же приехали. Конечно, мне не удалось поговорить с мамой. Но и про рогалики меня никто не спросил. Больше дядю Колю я никогда не видела. Мама часто плакала, но снова стала забирать меня из детского сада и даже не опаздывала. Мне было интересно, что стало с дядей Колей, но у мамы я не решалась узнать. Почему-то мне казалось, что дядя Коля остался без руки, а кому он нужен однорукий? Мне – точно нет. Маме, получается, тоже.

– Я ведь позвонила в «Скорую помощь». – Я рассказала Стасику про стремянку.

Стасик равнодушно пожал плечами. Он так всегда делал, когда не интересовался услышанным. Тогда я рассказала ему, что из дяди Коли вытекло столько крови, что залило весь пол на кухне. Стасику стало интересно, и он продолжал слушать. Я рассказала ему про рогалики и про то, что теперь мама меня опять забирает из сада.

– Тебе повезло. У тебя не будет отчима, – сказал Стасик.

– А если бы я предупредила дядю Колю о стремянке и он бы не упал? Он бы тогда женился на маме и стал бы у нас жить?

– Наверное, – ответил Стасик.

Я тут же ему поверила, потому что он разбирался в отчимах.

– Не хочу отчима, – объявила я.

– Детей не спрашивают.

– А у меня и отца нет. Тогда как считается? Если нет отца, то все равно отчим?

– Не знаю, – ответил Стасик.

Тогда я окончательно решила, что иногда бездействие лучше действия. Это плохо для других, но для себя хорошо. Если у меня не было отца, зачем мне отчим? Тем более дядя Коля?

С того дня у меня остались двадцать копеек, которые я так и не потратила. Я хранила монетки не в память о дяде Коле, а потому что никак не могла решить, что лучше купить – рогалик или бублик. Маме про двадцать копеек я ничего не сказала.