Лишние дни

Олег пытается принять вертикальное положение. Однако делает это весьма своеобразно. Хватает ствол, подтягивает к нему тело — садится, ствол между ног. Затем, перебирая руками вдоль, медленно подтягивается вверх, прижимаясь чреслами к коре — ну, не извращение ли? из каких-нибудь новомодных? И всё бы ничего — лишь бы во благо, вот только… Деревце-то молодое совсем — ребёнок почти! — тонкое. А потому гнётся согласно следующей зависимости: чем дальше продвигается Олег, тем сильнее под его весом прямая превращается в кривую. К тому моменту, когда Хрюша полностью встаёт (относительно ствола, прошу заметить), деревце оказывается параллельно земле. Кабан за ненужностью отпускает древесину — расти шишка большая и маленькая! — он-то теперь уверен в своей вертикальности, и вдруг — опаньки! шо за ёп твою мать?! это ж буратинство какое-то! — наш герой оказывается на уровне прелых листьев и собственной блевотины, личиком по направлению к звёздам.

Далёким и красивым.

Гаснет. Чиркаю. Смотрю.

Стремление к Большой Медведице повторяется. Печальное зрелище. Отвернись, Умка, рано тебе, не готов ты ещё — стать настоящим джедаем и найти жёлудь под клёном.

Я хочу спать.

— Ну, ни хуй себе! это ж буратинство…

Цель: найти место, где можно тихонечко прилечь. И чтоб комаров не было.

Прочь отсюда! Прочь от свиньи, возмечтавшей о небе. Рождённый жрать помои и собственное дерьмо на две кости не встанет, попирая немытым пяточком облака обетованные! Не мечите миксер перед… и сзади!

Кстати, сзади:

— …твою мать??? это ж бу…

Искать!

Искать!

И плевать, что непроходимый лес противится дубами по лбу и берёзами в лоб! И по боку, что луна спряталась в складках листвы и думает, что это есть повод не осветить мне путь к сладкому сну! И без разницы, что я подвернул ногу — правую, или нет, левую, или всё-таки правую? — и без разницы, что я хромаю на обе лыжни! Ведь я…

— Я найду!

Уже нашёл.

Полянка.

Пейсатая полянка, симпатичная. Полянка что надо. И ноги есть куда положить, и спину, и голову, и жо… с пупком.

Сплю… Я уже сплю…

Космос, заполненный жужжащими вертолётами, или смеющимися ангелами — с рожками и копытами?

А потом мне приснился сон:

— Поле Крестов, — экскурсовод, примечательный носом с кровавыми язвочками, оборачивается к школьникам. — Вы слышали о Поле Крестов? Хе-хе-хе?

Класс заворожено кивает: слышали. Как-никак это обязательная экскурсия в Чернобыль: с осмотром дырявых саркофагов, лабораторной работой по замерам уровня радиации и, конечно, посещением местных достопримечательностей — зоопарка мутантов и Поля Крестов.

Мы смотрим на стеклянную после второй аварии, часто истыканную равнину — кресты: перекошенные, чёрные, серые, с Иисусами и без — разные! — слышали, а теперь и увидели.

— Почему?! Как? — перепуганный толстячок Андрюшка Клячко, бессменный объект задрочек и астматик, чувствует за всех — прыщавый голос ошарашенной толпы.

— Никто не знает. Каждый день распятия вырубает очередная бригада смертников, но на утро, хе-хе-хе… — руки, усердно чесавшие нос, оттопыриваются в стороны. — На утро, хе-хе-хе, опять двадцать пять.

— А зачем смертники?..

— Надо же пропалывать? Прореживать? Обновлять? Надо. Это как сад: Поле. Здесь каждые полчаса экскурсия. Вот будете плохо себя вести…

— Дети, смотрите внимательнее и запоминайте детали, — властный голос Надежды Эрнестовны обрывает угрозу экскурсовода. — В понедельник мы будем писать изложение…

Будем писать изложение, обязательно будем, но не сейчас. Сейчас я…

Сплю. Я всего лишь сплю.

— Твою мать!! — кто-то кричит. Громко. Над самым ухом. Моим голосом кричит, моим языком ворочая, моими губами — моё ведь тело боль почувствовало. Сегодня просто наступательная ночь какая-то: то я наступлю на кого-нибудь, то на меня. Сейчас вот на меня. А это неприятно. Когда на меня. Лучше уж, когда я. А другому неприятно. И тогда мне приятно, что мне не неприятно, хотя, конечно, при этом мне и неприятно, что другому неприятно. Но лучше другому. Чем мне.

Перемотка. Повтор:

— Твою мать!!! — на меня наступили наглейшим образом: на бедро чуть выше колена. Я знаю: это происки врагов. Я ушёл, пресытившись развратом и злоупотреблением алкоголя, я покинул суетный мирок-у-костра, дабы уединится на отдалённой поляне, незапятнанной осколками бутылок, где и возлёг с целью медитации и успокоения в концентрированном здоровом сне. Но мне не простили столь откровенный бунт против общества, погрязшего в меркантильности и пороках. Нашли! Выследили! И мало того: решили затоптать!

Спящего!

Вот же суки!

Перемотка. Повтор:

— Твою мать!!

Тень резво отпрыгнула и спряталась за другую, габаритней. Та, другая, наклоняется к моему лицу и клацает зажигалкой:

— Ба, да это же Шура!

— Костик, ты што ли?