Лишний доллар не помешает

– Как где? В таверне, – Фернандо удивился непонятливости собеседника. – Ясное дело, он все вещички там и оставил. А сейчас он зайдёт в аптеку, выпьет пива, побреется и отправится обратно в таверну к своим немцам. Он и сам немец, ясное дело. У нас только немцы в таверне останавливаются, их бесполезно подбивать на отель или салун, или на большой отель, что возле станции. Нет, это уж так у них заведено. Если ты немец, то будь добр, живи в немецкой таверне. Был бы у нас немецкий отель, тогда, конечно, другое дело, но пока…

– Погоди, – остановил его О'Райли. – Получишь ещё доллар. Целый доллар, договорились?

– Смотря за что, – рассудительно ответил Фернандо.

– За этого бродягу. Не обязательно ходить за ним по всему городу, главное – проследи, что он будет делать на площади, хорошо?

– Договорились, ваша честь! – Фернандо щёлкнул босыми пятками и скрылся между стоящими под навесом лошадьми.

О'Райли вернулся в отель. Вместо хозяина над стойкой возвышалась хозяйка, полногрудая Мари. На ней было строгое коричневое платье с белым стоячим воротничком и с таким количеством мелких белых пуговиц, что О'Райли невольно задумался, когда же она успевает все это расстегнуть перед сном… Её волосы цвета крепкого виски были собраны в пышный узел под затылком. Она раскрыла журнал регистрации и поманила О'Райли жестом, полным грации:

– Мне надо вписать ваше имя, сэр…

– Джон Коллинз, – представился О'Райли, приподнимая шляпу. – Коммивояжёр. Глазные капли и затычки для ушей.

– Вы не представляете, как меня беспокоят глаза и особенно уши, – понизив голос, произнесла Мари. – Нам с мужем приходится даже спать в разных комнатах из-за того, что у меня слишком чуткий слух.

– Очень жаль, но мой товар прибудет в Эль Пасо только через неделю, – сдержанно ответил О'Райли.

– А можно посмотреть хотя бы образцы продукции? – почти неслышно произнесла Мари.

О'Райли был безупречно строг в своих отношениях с замужними женщинами. Поэтому он спросил её прямо:

– Вы католичка?

– Нет, мы посещаем… методистские богослужения… в молельном доме… на другом конце улицы, – пространно отвечала она, окидывая жадным взглядом его плечи, грудь, шею, словно пытаясь впитать глазами то, что было недоступно для её рук.

– Это хорошо, – сказал О'Райли. – Я посмотрю в сумке. Может быть, и завалялась где пара-другая образцов.

ШКАФЧИК С СЕКРЕТОМ

Индио расположился со своей бандой в одном из мёртвых селений, разбросанных по плоскогорью на высоких берегах Рио-Гранде. Люди покинули эти края давно, после жестокого землетрясения и многолетней засухи. В развалинах домов сейчас гнездились только змеи да осы. Единственная постройка с сохранившейся крышей – католическая церковь – дала приют разбойникам.

Даже если бы пришлось устраиваться в пещере, Нино и там смог бы наладить жизнь, не лишённую удобств и маленьких радостей. А здесь в его распоряжении были и церковные скамейки, и почти не истлевшее тряпье, и даже родник, кипящую лужицу которого он обнаружил у задней стены церкви. Довольно потирая руки, Нино принялся за благоустройство и первым делом соорудил широкую и мягкую постель для Индио. Потом связал из прутьев две метлы и всучил их Слиму и Кучилло, чтобы они как следует вымели зал. В нише на месте бывшего алтаря был устроен отличный очаг, в котором прекрасно горели обломки скамеек.

Валяясь в своей постели, Индио с улыбкой наблюдал за хлопотами. С таким, как Нино, не пропадёшь. У этого гиганта с изуродованным лицом никогда не было собственного дома, он с детских лет бродяжничал. То шалаш, то землянка, то тюремный барак. Но в любом его жилище царили уют и порядок.

В Оклахоме, к примеру, банда жила в охотничьем посёлке, и землянка Нино ещё издали выделялась среди других, бурых от перегнивших листьев и пыли, ярко-изумрудной травой, покрывавшей покатую крышу, которую он каждое утро вычищал метлой, словно вычёсывал шерсть. И в Санта-Фе, где они жили на заднем дворе табачной лавки, Нино живо навёл порядок: перед входом приспособил железный порожек, о который все входящие вычищали свои каблуки. А кто не вычищал, тот, войдя в лавку, натыкался на суровый взгляд самого Нино и сразу понимал, что совершил оплошность. Так что в лавке всегда было чисто и немноголюдно.

Врождённая аккуратность, это неистребимая черта натуры проявлялась у Нино в самые неожиданные моменты. Например, когда надо было прикончить кого-то из пленников, он не стрелял в них и не резал, а предпочитал просто свернуть шею, чтобы ничего не запачкать кровью.

Нино, наверно, не смог бы жить без Индио. Он был слишком сильным и крупным, чтобы ещё и соображать, поэтому он и не пытался что-нибудь придумать, а добросовестно выполнял всё, что приказывал ему Индио.