Лишний князь

Верхуслава позвала свою боярыню, и та принесла две красивые длинные ленточки, на которые к праздничному венцу подвешивали серебряные «бережёные» кольца. Ленточки были расписные, «с травами» — то есть с замысловатыми вьющимися узорами. Когда боярыня вышла, Верхуслава посмотрела ей вслед и сказала:

— Сейчас вся дворня начнет обсуждать, что мы тут делаем и о чем говорим.

— Пусть обсуждают, нам-то что? — отмахнулся Буривой.

— В самом деле, — согласилась она. — У тебя что-то срочное?

— Да, но это наши с Володей дела, тебя не буду даже заботить, — ответил он.

Она улыбнулась — ее улыбка была располагающей и приятной. «Володей» называла Всеволода только она, и Буривой в ее присутствии тоже так говорил, хотя это для него было и не очень привычно. Но эти милые домашние имена вызывали в ней, видимо, те же чувства, что и у самого Буривоя, когда он слышал «Боржек».

— Мужа нет, он поехал осматривать стены. Говорил, что-то там нужно чинить, — сообщила она.

— О, стены осматривать — это надолго! — рассмеялся Буривой. — Их не то, что чинить — их заново строить нужно! Прясла совсем обветшали, заборола у них деревянные, а нужны каменные, шатры на башнях прохудились, сторожа мокнут под ними.

— Да, Гостибор много раз жаловался, что весь вымокнет, пока в ночных сторожах отстоит, — согласилась она. — Но ведь это, наверное, трудно и дорого?

— Да, это дорого, — сказал он. — Но куда деваться? Город городить — не лыко вязать.

Они поболтали еще о том, о сем. Разговор их тек, как у старых знакомых. Верхуслава не упустила случая посплетничать про знатных боярынь и довольно едко наговорила колкостей про жену Твердислава, которую недолюбливала за то, что та с ней соперничала по богатству нарядов. Буривой посмеялся и сочувственно покивал ей. Когда дело дошло до детей и их дел, у Верхуславы совсем развязался язык, и ее было уже не остановить. Буривою оставалось лишь слушать и улыбаться, время от времени поддакивая. В такой беседе пролетел целый час. Наконец, на улице послышался топот копыт и громкие голоса.

— Вот и Володя приехал, — сказала она, выглянув в простое, без разноцветных стекол окно.

— Пойду встречу его на сенях, — сказал Буривой.

— Да, пойдем. Я тоже тебя провожу, — предложила она.

Великий князь въехал на двор в окружении целой оравы слуг и ближних бояр. Гостибор кинулся к нему, чтобы придержать стремя и помочь спуститься с коня, но Буривой успел первым и сам принялся помогать другу. Ступив на землю, Всеволод тяжко охнул и припал на одну ногу.

— Все еще болит? — участливо спросил Буривой.

— А куда же деваться? — ответил князь. — И нога болит, и рука. Раскроил мне ладонь Изяславка. Хорошо, что кольчуга попалась прочной, а то быть бы мне одноруким.

— А врач что говорит?

— Что он может сказать? Бормочет себе под нос заговоры про остров Руяну. Я понял только, что рану промыли успешно и заражения не будет.

— И то ладно, — с облегчением сказал Буривой. — А я тебе подарок принес. Посмотри-ка!

И он протянул Всеволоду рукавицу из мягкой темной кожи с замысловатым узором. Едва заметные линии причудливо извивались вокруг большого темно-синего камня, вделанного в золотую оправу, прикрепленную заклепкой на тыльной стороне ладони. Персты ее были обрезаны до половины.

— Это змеиная кожа, — сказал Буривой. — Она обладает целебной силой. Носи ее постоянно, и рана срастется.

— Что ты! Это такая редкость! Да и камень целого состояния стоит, — покачав головой, произнес князь, но перчатку все же принял и бережно надел ее на больную руку.

Пальцы высунулись из обрезанных перстов, но вся кисть руки оказалась надежно защищена.

— В самом деле, вроде болеть стало меньше, — с удивлением произнес он. — Чудные у тебя подарки! Все с какой-то волшбой.

Они поднялись к князю в гостиную. Всеволод скинул тяжелую дорожную одежду и остался в простой домашней рубахе с ношеными портами.

— Был у меня ночью гонец из родных краев… — начал Буривой и неожиданно замолчал.

Всеволод остановился посреди светелки и удивленно уставился на него.

— Вести привез, — осторожно продолжил Буривой.

— Да говори уже! Что рассказал? — с нетерпением воскликнул князь.

— Оказывается, мой единокровный брат все это время в Старом городе княжил. Месяц назад скончался.

— Соболезную.

— За что? Старшие братья меня не любили, я от них одно только лихо видал. После смерти его в княжестве началась смута. Слишком много нашлось у него наследников — все поднялись разом и разорили всю волость. Ключ от города держат бояре Ратибор и Мечидраг. Они зовут меня княжить.

— Вот это новость! — удивленно взглянул на него Всеволод. — Почему именно тебя?

— Тамошние князья явятся со своими дружинами. Ратибор с Мечидрагом боятся, что новички их «заедут».

— Дело обычное, так и бывает, — заметил великий князь. — Кому нужные старые слуги, когда своих пруд пруди?

— От меня хотят, чтобы я оставил их на своих местах и дал бы им новых вотчин.

— Какое необычное желание! — рассмеялся Всеволод. — И что от тебя требуется?

— Привести в город двадцать полков и отогнать от него мелких князьков, а возможно, и немцев, если вмешаются.