Лишний в его игре

Когда мне исполнится восемнадцать, я наконец освобожусь из этого рабства. Сейчас мое право на самостоятельность очень спорное. Большинство действий по закону я могу совершить только с согласия Нонны — например, если я захочу уйти из дома и снять квартиру. Конечно, Нонна ни за что не даст мне это сделать, если только я не буду отдавать ей свою зарплату. А зарплату я не смогу ей отдавать, потому что тогда мне не на что будет снимать жилье и вообще жить. Выходит замкнутый круг.

Но потом я дойду, я обязательно дойду до финиша!

Я не хочу ни с кем делить мои проблемы, особенно — с Катериной и Ярославом. Я просто хочу, чтобы они жили нормально, а это возможно только без меня. Вот почему я так противлюсь их задумке с опекой и судом. Их фишки далеко впереди, они ловко обходят коварные клетки и уверенно идут к финишу, но если погрязнут в моих проблемах, то завязнут. Так же, как и я.

Я вспоминаю один наш с диалог с Катериной. Тогда я снова искал ответы на свои вопросы.

— Стремиться к своей мечте — это хорошо? — спросил я.

— Не всегда. Бывает так, что мечта может обмануть, — ответила она.

— Как это?

— Она может быть недостижимой. А если ты будешь гоняться за ней, ты растеряешь все свои силы. Но так и не достигнешь ее.

— А как понять, достижима мечта или нет?

— Боюсь, очень сложно.

— А моя мечта — поступить в университет и стать успешным — она реальна или нет?

— Это хорошая мечта. Уверена, что она реальна.

— А какие еще мечты можно назвать хорошими?

— Те, которые никому не вредят и не требуют обмана.

— А если мечта хорошая, то ради нее можно пойти на все?

— Даня, если ради мечты ты готов кому-то навредить, то это нехорошо…

Мои мечты вредили другим людям. Я играл нечестно. И я заслужил самую коварную клетку. Я начну все заново. Только теперь уже без обмана.

* * *

Рома с гневом смотрит на Нонну. Я замираю. Из всех людей в мире я меньше всего ожидал увидеть здесь его. Что с ним? Я не доверяю ему. Он причинил мне столько боли, что теперь я ожидаю от него только худшего. Он не мог встать на мою сторону. С чего?

— Рома? Ты чего тут делаешь? — удивляется Нонна.

Рома переводит взгляд на сотрудницу опеки.

— Я брат Дани, и я расскажу всю правду, — отчеканивает он.

— Какую еще правду? — Нонна тоже смотрит на сотрудницу и торопливо заявляет: — Он ничего не может вам рассказать! Ему вообще нельзя верить!

— Так, — тяжело говорит сотрудница опеки, садится на свое место и снова открывает тетрадь. — Никто отсюда не выйдет, пока я во всем не разберусь.

И Рома рассказывает все. Даже то, о чем не знал я сам.

Сложно представить, но моя семья не всегда была такой. Когда-то мы были нормальными. Первый муж Нонны — отец Ромы — умер. Потом она познакомилась с моим папой и вышла за него замуж.

У папы в девяностых был бизнес по продаже компьютеров, мама помогала его вести. Он приносил неплохие деньги, мы жили хорошо. Мы даже ездили отдыхать в Турцию, когда для большинства это считалось роскошью.

Это было счастливое время — теплое, уютное, полное любви. Нонна была очень красивой, делала прически, носила броские украшения и наряды. Всегда улыбалась. А еще Нонна… тогда еще мама… была «большим ребенком»: обожала дурачиться с нами, мы строили шалаши из диванных подушек, делали разноцветное мороженое, играли в кафе и магазин. Папа в шутку ворчал: «Я думал, у меня двое детей, а у меня их трое!»

Папа любил меня и брата одинаково, несмотря на то что Рома ему не родной. У нас с Ромой было по компьютеру: в те годы хотя бы один компьютер мало у кого был, а у нас — целых два. Наши комнаты были завалены «Лего». Друзья обожали приходить ко мне в гости. Большинство имели только простенькие крохотные наборы конструктора из «Волшебных сундучков MilkyWay». А у нас с братом были огромные замки, корабли, пожарные станции, грузовики, аэропорты и многое другое.

Мы с Ромой обожали друг друга. Разница в три года не мешала нам дружить. Казалось, наша семейная идиллия будет вечной. Но потом все сломалось.

Как-то после прогулки мы с Ромой вернулись домой и увидели папу. Он повесился в нашей комнате, висел на люстре, а под ним на полу валялись наши игрушки: конструктор «Лего», машинки, фигурки из «Хеппи-мила». Мы не могли понять, как же это случилось. Почему? А затем узнали правду.

Мой папа обладал болезненной страстью к азартным играм. Он проиграл бизнес и оставил нам кучу долгов. Мы продали все: недвижимость, машину, вещи и переехали в квартиру, которая Нонне досталась от родителей. Остальное ушло на покрытие долгов.

Нонна изменилась не в один день. Я не заметил, как это произошло. Она начала пить. Ее настроение постоянно менялось. Самое страшное — она во всем винила меня, все больше злясь. Она считала папу предателем: он бросил на нее свои проблемы и ушел из жизни. И как будто я тоже был в этом виноват. Так я стал расплачиваться за поступки отца. Моя жизнь потихоньку скатывалась в ад. Когда папа умер, мне было семь, Роме — девять.