Лишний в его игре

Об Атланте я узнал из учебника по английскому за восьмой класс. В нем рассказывалось о русском мальчике Саше, который прилетел в Америку и остановился у одной семьи в Атланте. Ярослав переводит тему обратно на Нью-Йорк: видимо, не слышал об Атланте.

— Посмотрите, вот у нас небоскреб Эмпайр-Стейт-Билдинг! Такой махины вы, наверное, нигде не видали, сэр?

— Нет! Кажется, что он до самого неба!

Я невольно втягиваюсь, игра даже начинает мне нравиться. А может, мне просто нужно отвлечься хоть на что-то веселое. Мои злость и тревога достигли пика, я от них устал, мне нужна разрядка. Ярослав продолжает воображаемую экскурсию:

— А вот тут у нас Бруклинский мост… Знаменитая пожарная часть, где находится штаб-квартира охотников за привидениями! А вот и Пятая авеню! Куда именно вам надо?

— Сначала в кофейню, где продают кофе и круассаны! А потом к «Тиффани»!

Я вспоминаю сцену из фильма «Завтрак у Тиффани». Самое начало, где героиня Одри Хепберн рано утром выходит из такси (желтого!) на Пятой авеню перед ювелирным магазином «Тиффани». На ней черное платье в пол, волосы уложены в красивую прическу, в руках — стаканчик с кофе и круассан. Она смотрит на украшения в витрине и завтракает.

Это мой любимый фильм. Точнее… он был любимым у Нонны. У той Нонны, которая любила меня. Она смотрела этот фильм каждый месяц. И даже сшила себе черное платье в пол. И укладывала волосы в высокую прическу, и пекла круассаны… Правда, они больше походили на огромных жирных слизняков, но все равно это были круассаны.

Когда все сломалось, Нонна больше не смотрела этот фильм. И не пекла круассаны. И потому «Завтрак у Тиффани» ассоциируется у меня с чем-то приятным. С любовью, заботой и теплом. С семьей… Такой, какой она когда-то была и какой должна быть.

Думаю, Ярослав не смотрел этот фильм и не понял, что за «Тиффани». Но виду он не подает, просто рулит себе на воображаемом такси по воображаемым улицам Нью-Йорка. Везет меня на Пятую авеню. Я даже не уверен, есть ли там кофейня… Героиня выходит из такси уже с круассаном и кофе. Она могла купить завтрак в другом месте.

— Приехали, кофейня.

— Хорошо, я быстро. — Я выхожу из «такси», покупаю себе воображаемый кофе с воображаемым круассаном, сажусь обратно. — Теперь к «Тиффани»!

— А что там у «Тиффани»? — не выдерживает Ярослав.

— Ювелирный магазин.

— И зачем вам завтракать в нем, сэр?

— Не в нем, а рядом. У витрины.

Ярослав больше не задает вопросов, но я чувствую, что ему любопытно, и решаю рассказать о фильме.

— Тебе надо посмотреть, он классный. А еще там такая песня… — Я напеваю. — Mo-o-on river, wi-i-ider than a mile. I’m cro-o-ossing you in style some da-a-ay…[9]

Никогда не думал, что мне понравится петь… Я не помню, чтобы когда-нибудь пел просто так, для себя, а не на уроках музыки, где пение — обязаловка.

Вокруг удивительно тихо — как будто на острове мы одни. Время остановилось.

Полумрак. Безоблачное небо над головой; можно легко увидеть Кассиопею и Большую Медведицу. На улице около семи градусов тепла, руки и нос подмерзают. Пахнет сыростью, землей и молодой травой. Вода кажется серебристой от света фонарей.

Я застрял на чертовом острове, и мне придется ночевать в лодке. Я прогулял рабочую смену, и меня ищет милиция, но…

Но мне так хорошо петь!

— Блин, Хмурь, а у тебя, оказывается, приятный голос, — с восхищением говорит Ярослав, когда я заканчиваю, и все портит.

— Спасибо, Славик.

Он тут же рычит:

— Я просил не называть меня так!

— Тогда и ты не называй меня так.

Он запинается, ему неловко:

— Извини. Просто так все тебя зовут, и я подумал…

Заминка.

— То есть когда все делают что-то одно, это автоматически считается правильным? — колко уточняю я.

— Нет… Чел, я просто не думал об этом так, — стыдливо говорит он.

— А ты думай хотя бы иногда. Думать полезно. Так мозги не превратятся в кисель.

Я выбираюсь из такси, ухожу к соседней лодке и сажусь на борт. Смотрю за канал, где бликуют огни ночного города. Сейчас он кажется мне другим миром.

— Ну куда ты ушел? — Ярослав садится рядом.

— Я ем свой круассан и пью свой кофе с видом на бриллианты. Не мешай мне.

— Ну чего ты дуешься? Ну сорри! Данил, Даня, Дэнчик! Так ведь окей? Пис?

— Так хорошо.

Какое-то время мы молчим. Тишину прерывает синхронное урчание наших животов. Ярослав мечтательно протягивает:

— Во-от бы у нас правда были круассаны с кофе…

Тут я кое-что вспоминаю. С надеждой сую руку в карман и достаю… Печенье «Вагон Вилс»! Я не съел его на перемене, решил припрятать дома на самый черный день. Ведь мой дом — это такое место, где под потолком всегда сгущаются грозовые тучи. А это печенье не просто печенье. Его мне дала Катерина Николаевна. Как в фильмах, где мамы собирают детей в школу. Этот «Вагон Вилс» — мой личный кусочек солнца.

— У нас есть кое-что получше! — объявляю я.

— Кул! Вот это улов! — радуется Ярослав.