Лишних нет. По закону Джа (СИ)

Судя по их лицам, ссоры у них не состоялось, однако, Хосок выглядел отстраненным. Разговоры вернулись в прежнее русло, обойти тему с Юнги не удалось. Тэхён перестал открыто возмущаться, возможно потому, что где-то всё еще не верил в то, что Чонгук мог настолько круто влюбиться. Хотя не было ничего очевиднее в тот момент, когда он защищал дорогого человека. С такой серьёзностью Чонгук никогда бы не вступился за Тэ. Зато так сделает Чимин.

Сам того не ведая, Тэхён шлёт ему благодарные взгляды, мутнеющие под влиянием другого желания. Чимин остаётся непреклонным и поддерживает дружеский тон, уписывая ужин и отпуская шуточку за шуточкой.

За городом - тишь и больше воздуха. Тэхёну его все равно не хватает. Полюбовавшись во дворе на ночные цветы, он залюбовался звёздами и не заметил, как к нему сзади подобрался Хосок. Его объятия другие, другой поцелуй в плечо, ожидания, даже тепло. Так бывают с людьми почти чужими или недостаточно близкими. А может быть, виновато сравнение с чем-то настоящим. Тэ позволил ему стоять так, обозначать себя и вносить метки.

Чимин, выйдя на террасу, растерялся и подумывал зайти обратно, но не сдержался и подошел, всмотрелся в глаза, изнеженно касаясь щеки тыльной стороной ладони, приподнял чёлку и тут же притянул за голову, чтобы смять губы и насытиться вдоволь. Его славный Тэхён, сладкий Тэхён. Хосок вмазался губами в шею и надкусил плечо. Тэхён почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Когда он между ними двумя, нет никаких ссор и разногласий. Здесь может быть формула, а может быть проклятие.

***

Выдыхаешь, заканчиваешь ритуал. Отпускает вроде бы. Балкон опять не закрыт. Дует, а вставать влом. Младший сопит, улегшись поперек на кровати и свернувшись клубочком, будить его натурально жалко.

Юнги атакуют совсем дурацкие мысли. А не мешает ли он Чонгуку жить и развиваться, найти какого-нибудь сверстника, у которого не десять чертей в мозгу и которому для поддержания настроения не нужен никакой допинг или философия. Кого-то попроще и интереснее. Того, с кем будет безопасно и не придется бояться завтрашних дней.

Словно прочувствовав каждую тревожную мысль в одурманенной голове, Чонгук открывает глаза, как по заказу, закрывает дверь на балкон и подходит к Шуге, таинственно ныряет в глаза и берёт за руки, поднимая с кресла. Затем целует и пожирает робость, приспуская загребущими руками джинсы, слизывает последнюю горечь с языка.

— Грустишь? Тебе не идёт, хён.

— А что идёт? — обомлев, спрашивает Юнги.

— Это!

Он начинает танцевать один из своих неуклюжих танцев, бросив возбуждение на полдороги, и Юнги хохочет во всё горло, потому что малой чересчур смешон под глубоким капюшоном, а его заспанная моська выглядит абсолютно детской.

На мониторе дрожит последняя минута написанной песни, Чонгуку дико нравится, как она звучит и что в себе несёт, он подозревал, что хён неимоверно талантлив и когда-нибудь ему повезет засвидетельствовать явление чего-то гениального.

По сути, они одинаковые и разные. Юнги еще не нашел тех ниточек, за которые его пришило к младшему намертво. Чонгук любитель ласки, медленного секса по утрам и ярого за полночь, любитель прикосновений, от которых Шуга забывает, с какой стороны курить косяк. Что ни делай, как ни переживай, а всё равно хорошо. Если не уметь ценить такое, то в чем вообще смысл?… Пусть он неоперившийся птенец, зато его собственный. Дорастёт до гордой птицы и захочет улететь - Юнги держать не станет.

В будни встречи реже: Чонгук учится, а вечерами подрабатывает, Юнги потихоньку клепает песни и иногда листает сайт с вакансиями. Продавать резиновые члены и ассортимент удовольствий - судьба. Ничего толкового и подходящего не обнаруживается, оттого печали чуть больше. Печали, которую следовало бы отпустить. Будь дилеры хоть чуточку совестливее и не кидай всё чаще. Правда, припасы не иссякают так уж чтобы совсем и растянуть получится не то что на чёрные дни, но и на месяцы тьмы непроглядной. Нет, о травке Юнги не волнуется, но настает черёд печься о том, что с ним происходит вне её приёмов. Раньше Юнги спокойнее относился к одиночеству, но и был более человечен. Сейчас ему сложнее одному, однако, становится откровенно плевать на проблемы окружающих, температуру их отношений и различные любовные перипетии незыблемой тройки. Прошлый Юнги не дал бы от ворот поворот Чимину с его нуждами и намёками в получении дельного совета. Вероятно, это первый признак зрелости - не распаляться и давать больше всего именно себе. И если Чонгук открыл ему глаза на очевидную истину, то обвинить его не в чем. К тому и шло.

Много раз Шуга представлял себе, что бы случилось, не открой он тогда дверь Намджуну, смог бы он оклематься от развернувшейся драки, простить ему хилые оправдания и согласиться на секс с женатиком. Тогда - однозначно смог бы, сердце прыгало даже в тот миг, когда он ушёл, стерев гордость в порошок. Ныне Шуга колеблется, погряз в сомнениях. Ему не присуще унывать несколько недель кряду и, глядя на скорбное отражение в зеркале, он даёт себе оплеух.