Лисья тень

На подходе к центру города снова послышался стук в барабаны, низкий и гулкий. Лавируя в толпе, мы вышли на большую площадь, в центре которой стояла высокая деревянная платформа красно-белого цвета, напоминавшая маяк. На сцене двое обнаженных по пояс мужчин с красными повязками на головах били в огромные деревянные барабаны, и их громогласные удары эхом проносились по толпе. Над площадью висели гирлянды из фонариков, которые сходились в одну точку на крыше сцены и освещали все внизу. Вокруг барабанщиков, выстроившись в круг, плясали танцоры, то и дело хлопая в ладоши и топая в такт музыке.

Увиденное разозлило меня, и Хакаимоно встрепенулся, рассерженный шумом и суетой. Я не любил толпу. Слишком многое могло произойти – чувства рисковали выйти из-под контроля, могли возникнуть потасовки, людская паника. Если бы на фестивале начались беспорядки и Хакаимоно взял надо мной верх, праздник тут же превратился бы в кровавое побоище.

Я ускорил шаг, надеясь как можно быстрее уйти от огней и музыки во мрак, где я чувствовал себя гораздо спокойнее. Я был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, что Юмеко нет рядом. Обернувшись, я увидел, что она стоит на краю площади и смотрит на танцоров, покачиваясь в такт музыке.

С мрачным видом я ринулся к ней и подошел так близко, чтобы меня было слышно за шумом барабанов.

– Юмеко, что ты делаешь?

– Тацуми-сан! – воскликнула она и посмотрела на меня сияющими глазами, явно не желая стоять спокойно. – Потанцуй со мной! – взмолилась она, кивнув на поющую и приплясывающую толпу. – Научи меня танцевать!

Я отшатнулся от нее. Танцевать меня никогда не учили – это занятие сенсей считал фривольным и совершенно бессмысленным. Понять и оценить по достоинству мастерство музыканта я еще мог, но в танцах не понимал ничего – да и не хотел.

– Нет.

– Ну пожалуйста, Тацуми-сан! – Она шагнула к кругу танцующих. В воздухе снова послышался стук барабанов, сопровождающийся аплодисментами. – Хотя бы чуть-чуть, – попросила она, улыбнувшись. – Будет весело!

Весело. Я с трудом подавил презрительную гримасу. Мой сенсей считал веселье опасным понятием. «Ну что, нам уже весело, Тацуми? – напевно спрашивал Итиро, когда у меня не получалось справиться с заданием, а потом неизменно наказывал меня за неудачу. – Раз тебе так весело, повторим то же самое завтра».

– У нас нет времени, – отрезал я.

Она поморщилась и вздохнула.

– Тацуми, ты когда-нибудь слышал притчу о речной выдре каваусо и Нефритовом Пророке? – спросила она и начала свой рассказ, не дав мне ответить: – Жил-был каваусо, который ничего не принимал всерьез и все превращал в игру. Где бы он ни появлялся, он приносил с собой радость и беззаботность. Рядом с ним люди смеялись, плясали, пели и напрочь забывали о своих бедах. Но однажды каваусо встретил Нефритового Пророка, который сказал: «Жизнь – это страдание. Веселье – пустая трата времени. Прекрати эти дурацкие игры и постарайся трудиться усердно, без промахов. Только в страдании, тоске и скуке можно обрести истинное счастье». Каваусо воспринял его совет очень серьезно. Он перестал играть, замучил себя работой и умер несчастным старым ёкаем без друзей, семьи и радости.

– Нет, эту притчу я раньше не слышал, – с сомнением ответил я.

Юмеко улыбнулась.

– Само собой. Я ее выдумала. – С этими словами она сделала три шага назад и смешалась с толпой танцующих, пока я не успел ее остановить.

Сжав кулаки, я смотрел ей вслед. Она влилась в разномастную толпу, которая пела и танцевала под новые удары барабана. Юмеко извивалась всем телом и хлопала в ладоши в такт музыке. Наблюдая за ней, я затаил дыхание и вдруг поймал себя на том, что не могу отвести взгляд. Волосы у нее растрепались, кожа сияла в свете фонарей. На краткий миг она меня зачаровала.

Опомнившись, я прошелся вдоль края площади, поглядывая на Юмеко и людей вокруг. «Как глупо, – шептали мне инстинкты. – Как же это глупо. Пустая трата времени». Танцы никоим образом не вязались с моей задачей и никак не приближали нас к цели. «Не дай ей себя отвлечь. Она важна для выполнения миссии, не более того».

Краем глаза я заметил какое-то движение – мне показалось, это крупный мотылек или летучая мышь. Я тут же вскинул руку, чтобы поймать существо, пока оно не врезалось мне в голову. В руке оказалось что-то бумажное и хрупкое. Я опустил ее и разжал пальцы. В ладони лежал помятый журавлик из черной как смоль бумаги без каких-либо украшений.

И тут я все понял. Меня вызывают? Сейчас? Я встревоженно оглядел толпу в поисках скрытой угрозы, знакомых лиц или пристальных взглядов. Ничего необычного я не заметил, но по спине пробежал холодок беспокойства – не за себя, а за девушку, танцующую в толпе.