Лисья тень

– Я промыла и обработала рану, – сообщила она. – Можем пускаться в путь, вот только Окамэ говорит, что до ближайшего города идти полдня. Может, заночуем здесь и выступим завтра?

Я с трудом сдержал вздох, заметив сквозь ветви бледные очертания луны.

– Если хочешь.

Она склонила голову, словно в ожидании моих возражений.

– А ты не будешь убивать Окамэ-сана? – спросила она.

– Нет.

– И не сбежишь от нас посреди ночи? И не привяжешь его к дереву, повесив ему на уши сладкий картофель, чтобы по нему шныряли белки?

– …нет.

– Ох, какое облегчение. Хотя с картошкой было бы забавно. Дэнга разок грозился так со мной поступить. Я решила, что он шутит, но с Дэнгой-саном никогда нельзя быть ни в чем уверенной.

– Oi, Каге! – позвал меня ронин, высунувшись из дверного проема. В руке у него была маленькая белая бутылка. – Не хочешь выпить? – с улыбкой спросил он, с виду нисколько не страдая от своих ран. – Мы тут стащили пару бутылок несколько дней назад, а я терпеть не могу, когда хорошее саке зря пропадает. Пойдем, я тебя угощу. – Он улыбнулся мне как-то по-волчьи, и его острые, как у собаки, клыки сверкнули в темноте. – В знак моей благодарности за то, что ты не отрезал мне голову и не оставил ее гнить на солнце!

Я отвернулся.

– Пожалуй, воздержусь.

Распитие саке, сётю и других спиртных напитков категорически не одобрялось моими учителями. Нельзя было допустить, чтобы алкоголь притупил остроту чувств, нужно всегда оставаться настороже.

– Ну ладно, – проговорил ронин, пожав плечами. – Но ты многое теряешь. Пить саке в одиночку – так себе веселье. Что ж, пойдем, Юмеко-тян. Остаток нам придется, судя по всему, допить на двоих.

– Я еще ни разу не пробовала саке! – с воодушевлением сообщила ему Юмеко по пути обратно в домик. – Монахи пили его в праздники, но меня не подпускали. Дэнга говорил, что лучше поджечь комнату, чем предложить мне алкоголь.

– Так-так, так ты у нас винная девственница, – насмешливо заметил ронин. – О, Юмеко-тян, ты представить себе не можешь, чего была лишена все это время. А монахи твои настоящие зануды. Не давать человеку саке! Да это же преступление! Нужно немедленно это исправить.

Я закрыл глаза ладонью, мысленно жалея, что обещал не убивать ронина. Защищать мою спутницу становилось все труднее – и не потому, что меня тревожили ее поступки, а потому, что она была красива и наивна, а ронин, по его собственному признанию, утратил всякую честь. Я подумал о них в пьяном уединении.

Стиснув зубы, я отстранился от перил и собрался было вернуться в домик, но вдруг заметил краем глаза какое-то свечение – по веранде ко мне катился маленький белый шар.

Я не отскочил, хотя рука тут же метнулась к рукояти меча. Мы были не одни. Вполне возможно, что в доме лесничего обитал юрэй или другой неприкаянный дух, хотя в таком случае не вполне понятно, как разбойникам удалось провести здесь столько времени и не столкнуться с этим самым духом. Шар беззвучно прокатился по доскам до самого края веранды и упал на землю. Подскочив, он заскользил по двору, но вскоре врезался в поленницу и замер.

Из-за бревен вдруг показался ребенок, взял шар и улыбнулся мне. Это был мальчик лет пяти-шести в черном кимоно с чересчур широкими и длинными рукавами, в сандалиях гэта и дырявой соломенной шляпе. Голова у него была гладко выбрита, только на лбу темнел клок волос, а под ним поблескивал огромный глаз, занимавший всю верхнюю часть лица.

Хакаимоно встрепенулся. Нет, это не ребенок и даже не человек. Это ёкай, вот только практически не опасный. Я ощутил разочарование демона: раз ёкай не опасен, биться с ним ни к чему. И все же не обратить внимания на странного ёкая, возникшего из ниоткуда, было совершенно невозможно. Особенно учитывая тот факт, что он, сидя на пеньке у края поленницы, явно ждал меня.

– K-konbanwa [32], Каге-сан, – поприветствовал он, когда я подошел ближе, и поклонился. Яркий глаз продолжал наблюдать за мной из-под полей шляпы. – Чудесный вечер, не правда ли?

– Кто ты такой?

Одноглазый мальчик съежился от холодности моего тона. Он слегка отклонился назад, сунул руку в складки кимоно, достал маленькую лакированную коробочку и снял крышку. Внутри оказался белый квадратный кусок тофу; ёкай протянул коробочку обеими лапами.

– Это подарок! – объявил он и снова поклонился. – Или искупительная жертва. Чтобы показать, что я не желаю вам зла. Я – полное ничтожество, грязь подсапожная и совсем не стою внимания великого убийцы демонов Каге. Пожалуйста, не отсекайте мне голову своим Камигороши.

Хакаимоно выразил бессловесное презрение; он не считал, что об этого ёкая стоит пачкать лезвие.

– Если ты и впрямь не желаешь мне зла, то бояться тебе нечего, – сказал я одноглазому существу, не обращая внимания на его подарок. – Однако учитывая, что ты дождался, пока я останусь один, и вышел лишь сейчас, полагаю, ты здесь не просто так. Чего ты хочешь?