Лисянский

Русский моряк имеет свое мнение и по другим важным сторонам жизни. «Многие утверждают, что китайское государство чрезвычайно богато, но я должен добавить со своей стороны, что нигде нельзя найти подобной бедности, какой удручены бесчисленные семьи в этом обширном царстве, если об этом позволено будет заключать по виденным мною примерам и по рассказам самих китайцев. Китайские улицы наполнены нищими». Крайняя нужда сказывается и на пище, «китайцы едят все, что ни попало. Нет, кажется, никакого произведения природы, которого этого народ не употреблял бы в пищу. Крысы, на которых каждый европеец смотрит с отвращением, у них составляют лакомство и продаются на рынках».

Лисянский не просто записывает свои впечатления, но и анализирует, рассуждает: «Европейские миссионеры отзываются с большой похвалой о китайских законах. Но на самом деле они, по моему мнению, не заключают ничего полезного для благополучия китайцев. Главным или коренным законом Китайской империи считается тот, которым императору представляется право быть отцом своих подданных. Такое же право распространяется и на всех государственных чиновников. Впрочем, следует признаться, что злоупотребление властью нигде не бывает так велико, как в Китае. Знатные чиновники действуют там по своему произволу и даже часто поступают, как тираны с народом, который от тяжелых наказаний и мучительных пыток приведен в состояние страха».

Что же, наш мореплаватель по-своему прав в суждениях. Законы принимаются правителями, и всегда в свою пользу.

Вчитываясь в раздумья Лисянского о порядках и нравах в Китае, невольно приходишь к мысли: а не хотел ли наш мореплаватель, обнажая китайские язвы, привлечь внимание читателей к жизненным устоям в России? То же рабство, та же нищета, такое же подобие несправедливых законов. Ведь это в его бытность Екатерина II, которую называют «Великой», издала Указ, запрещающий крепостным жаловаться на притеснения помещиков.

В то же время Лисянский подчеркивает трудолюбие и сдержанность китайцев, они «вообще понятливы и восприимчивы», в обхождении вежливы и приветливы.

Не минует взора военного человека и состояние кораблей. Но увы, вследствие отчужденности их «корабли, ружья и пушки находятся в точно таком состоянии, в каком они были при монгольском завоевании».

Не забывает он оставить свои впечатления и о прекрасном поле. «Китайские женщины высшего сословия сидят всегда дома, и содержатся в такой строгости, что видеть их никак невозможно. Следовательно, о нарядах их сказать нечего. Бедные же носят широкие брюки и верхнее длинное платье с широкими рукавами, несколько похожее на мужское».

«Но богатеи содержат у себя красавиц. Женщин они обыкновенно покупают и содержат в сералах. На это требуются немалые расходы. Китайцы покупают себе жен следующим образом. Мужчина уславливается в цене за свою невесту с ее родителями, не видя ее никогда. Она отправляется к нему в дом в запертом портшезе, ключ от которого посылается жениху раньше. Если жених доволен покупкой, то оставляет ее у себя, в противном случае приказывает отнести обратно. Однако он остается не без убытка, так как лишается не только отданной за нее суммы, но еще обязан заплатить столько же в виде пени».

Все же Лисянскому удалось увидеть, хотя и мимолетно, красавиц в серале, будучи в гостях у знакомого купца Панкиква. «Между тем мне случилось невзначай повернуться назад и увидеть растворенную дверь, из которой на нас смотрели три прекрасно одетых женщины. Но лишь только я взглянул, как это явление вмиг исчезло. Однако же нетрудно решить, кто из нас был любопытнее: мы или женщины, так как дверь и после того довольно часто открывалась, а по выходе нашем в галлерею две из них показались почти явно».

Какой же моряк после многомесячного плавания останется равнодушным под взглядом молодых женщин да еще ежели ему опять уходить вскоре в морские дали…

Незаметно прошли Рождественские праздники, наступил новый 1806 год. Вечерами в редкие свободные часы экипажи шлюпов делились впечатлениями о житье-бытье во время разлуки. За полтора года накопилось немало новостей. Моряки «Надежды» делились впечатлениями о походе в Японию, рассказывали о Камчатке. Их собратья с «Невы» вспоминали схватки с индейцами, плавание в Русской Америке, горделиво сообщили об открытии острова в Тихом океане. Не раз подолгу беседовали и командиры. «Надежда» почти полгода простояла в Нагасаки. Переговоры Резанова с японцами, как уже знал Лисянский, оказались безрезультатными.

— Японские правители затворили плотно свои двери для иноземцев, — высказался Крузенштерн, — отныне они запретили русским судам приближаться к берегам Японии.

На обратном пути Крузенштерн прошел Китайским морем, описал берега Сахалина. Резанов остался на Камчатке, ему предстояло немало дел в Русской Америке. Об этом Лисянский знал.

— Камергера ожидали в Новоархангельске со дня на день перед нашим уходом, — сказал он, — видимо, разлучились с ним на подходе к Ситхе.