Листает ветер рукопись мою

Ну, кто ещё? Где же Калист,
что Третьим был провозглашен,
а на четвертый год ушёл,
оставив папский трон?
Альфонс, чьё царство Арагон,
Благочестивейший Бурбон,
Артур Бретонский где?
И Карл Седьмой во тьме времен.
Да, кстати, Шарлемон.
Затем шотландский папа-сатанист
С отметкой на щеке-яйце как аметист,
царь Кипра тоже погребен,
за ним – король всея Испань,
Как видим, наше дельце дрянь…
Увы, не помню всех имён,
И всё же, где наш Шарлемон?
Ну что без толку говорить?
Дрожа, как лист, идём мы все
к последней мете, так повелось
на этом свете: кто жив ещё – готовься
хоронить, мы все умрём, так что же ныть?
Никто судом не обойден, где Ланцелот?
Погиб и он. Опять же, где наш Шарлемон?

Никто от смерти не спасен, куда ни глянь, там

прах и тлен, где Дюгеклен, слышь, где Бретон?
И храбрый герцог Д`Алансон? Где все эти
Аники? И где же славный Шарлемон —
могучий Карл Великий?

Баллада на старофранцузском

Наместник Бога на земле по части нашей доли,
Апостол Святый в шитом стихаре, он, Боже
правый, грозит лукавому расправой,
но и его уж черти сволокли,
как всех иных, по горло сытых жизнью сей.
Всех мытарей, царей, строителей монастырей…
Повеял только суховей —
сметает ветер прах с лица земной юдоли…
И мы, как все, пойдём кормить червей.
А ну, поглянь, Константинополь
Весь в золоте сияет тут и там.
Монарх Французский величавый
собор воздвигнул златоглавый и щедро золото
дает монастырям для вящей божьей славы.
Всё тщетно, сколь ни ешь, ни пей,
Не всё ль равно – кормить червей.
Хотя бы взять дофина молодого,
а с ним Дижон, Гренобль и Солби,
печальные, стоят у гроба дорогого.
А завтра встанут в ряды скорби
Народ, пажи, ну и герольды —
Пред трупами их сыновей.
Как ни хитри, как ни юли,
Конец один – кормить червей.

Принц, смерть достанет всех людей,

умрет и правый и неправый,
и праведник, и лиходей, все-все
пойдут кормить червей без всякой славы.

Добрый совет