Листая календарь летящих будней…

Всё так сейчас разбито и расколото,
оставшееся так готово треснуть,
что время торжества серпа и молота —
стирается, чтоб заново воскреснуть.

* * *

Тягостны в России передряги,
мёртвые узлы повсюду вяжутся;
лишь бы не пришли туда варяги —
тоже ведь евреями окажутся.

* * *

Ход судьбы – как запись нотная,
исполнитель – весь народ;
Божья избранность – не льготная,
а совсем наоборот.

* * *

Воздух ещё будет повсеместно
свеж, полезен жизни и лучист,
ибо у России, как известно,
время – самый лучший говночист.

* * *

Россия свободе не рада,
в ней хаос и распря народов,
но спячка гнилого распада
сменилась конвульсией родов.

* * *

Хоть густа забвения трава,
только есть печали неизбытые:
умерли прекрасные слова,
подлым словоблудием убитые.

* * *

А прикоснувшись к низкой истине,
что жили в мерзости падения,
себя самих мы вмиг очистили
путём совместного галдения.

* * *

Всюду больше стало света,
тени страшные усопли,
и юнцы смеются вслед нам,
утирая с носа сопли.

* * *

Как витаминны были споры
в кухонных нищих кулуарах!
Мы вспоминали эти норы
потом и в залах, и на нарах.

* * *

Мы свиристели, куролесили,
но не виляли задним местом,
и потому в российском месиве
дрожжами были, а не тестом.

* * *

Кто полон сил и необуздан,
кто всю страну зажёг бы страстью
в России мигом был бы узнан,
однако нет его, по счастью.

* * *

Настежь раскрыта российская дверь,
можно детей увезти,
русские кладбища тоже теперь
стали повсюду расти.

* * *

Хотя за годы одичания
смогли язык мы уберечь,
но эхо нашего молчания
нам до сих пор калечит речь.

* * *

Народ бормочет и поёт,
но пьяный взгляд его пронзителен:
вон тот еврей почти не пьёт,
чем, безусловно, подозрителен.

* * *

Берутся ложь, подлог и фальшь,
и на огне высокой цели
коптится нежный сочный фарш,
который мы полжизни ели.

* * *

Мы крепко власти не потрафили
в года, когда мели метели,
за что российской географии
хлебнули больше, чем хотели.

* * *

Народного горя печальники
надрывно про это кричали,
теперь они вышли в начальники,
и стало в них меньше печали.

* * *

Мне до сих пор загадочно и дивно,
что, чуждое платонам и конфуциям,
еврейское сознание наивно —
отсюда наша тяга к революциям.

* * *

Мы поняли сравнительно давно,
однако же не раньше, чем воткнулись:
царь вырубил в Европу лишь окно,
и, выпрыгнув, мы крепко наебнулись.

* * *

Я брожу по пространству и времени,
и забавно мне, книги листая,
что спасенье от нашего семени —
лишь мечта и надежда пустая.

* * *

Судьба нас дёргает, как репку,
а случай жалостлив, как Брут;
в России смерть носила кепку,
а здесь на ней чалма внакрут.

* * *

Тут вечности запах томительный,
и свежие фрукты дешёвые,
а климат у нас – изумительный,
и только соседи хуёвые.

* * *