Листая календарь летящих будней…

А лучше всё же стрекоза,
чем работящий муравей,
её бесстыжие глаза
мне и понятней и милей.

* * *

Всё ясней теперь и чаще я
слышу стыдное и грешное,
изнутри меня кричащее
одиночество кромешное.

* * *

Я пью, взахлёб гуляю и курю;
здоровью непреклонный супостат,
весь век самоубийство я творю,
и скоро уже будет результат.

* * *

Сейчас бы и в России не оставили
меня без воздаяния мне чести,
сейчас бы на могилу мне поставили
звезду шестиконечную из жести.

* * *

Сочтя свои утраты и потери,
поездивши по суше и воде,
я стал космополитом в полной мере:
мне жить уже не хочется нигде.

* * *

Глухая тьма простёрлась над пустыней,
спит разум, и на душу пала ночь;
с годами наша плоть заметно стынет,
а в мыслях я совсем ещё не прочь.

* * *

Сам наслаждаясь Божьим даром,
я в рифме зрителя купаю,
за что порой имею даром
билеты в зал, где выступаю.

* * *

Я стандартен, обычен, вульгарен,
без надломов в изгибах души,
и весьма я Творцу благодарен,
что на мне отдохнуть Он решил.

* * *

Укрыт обаятельной ширмой
я в самом тяжёлом подпитии,
а подлинный внутренний мир мой
не вскроется даже на вскрытии.

* * *

Обиды людям я себе простил,
азарта грех давно отбыл на нарах,
а всё, что в этой жизни упустил,
с избытком наверстаю в мемуарах.

* * *

Конечно, время сызмала влияло
на дух и содержание моё;
меня эпоха сильно поваяла —
однако ведь и я лепил её.

* * *

Я в гостевальные меню
бывал включён как угощение,
плёл несусветную хуйню,
чем сеял в дамах восхищение.

* * *

Я душевно вполне здоров,
но шалею, ловя удачу;
из наломанных мною дров
я легко бы построил дачу.

* * *

Один телесный орган мой
уже давно воспеть хочу —
крутой, надёжный и немой,
покуда я молчу.

* * *

Как ни предан зелёному змею,
а живу по душе и уму,
даже тем, чего я не имею,
я обязан себе самому.

* * *

Я ленью грешен, выпивкой и сексом,
люблю, однако, более всего
молчание, наполненное текстом
и ритмом, воспаляющим его.

* * *

Я не жалею о попытках
заняться прибыльной игрой,
и только память об убытках
порой горит, как геморрой.

* * *

Забавно это: годы заключения
истаяли во мне, как чёрный снег,
осталось только чувство приключения,
которое украсило мой век.

* * *

Она совсем не в тягость мне,
моя высокая харизма,
и я использовал вполне
её по части похуизма.

* * *

Идя то разминувшись, то навстречу,
в суждениях высок и столь же низок,
в момент, когда себе противоречу,
я к истине всего сильнее близок.

* * *

Многое мне в мире неизвестно,
только чтоб не школьничать натужно,
я сказал непознанному честно,
что оно и на хуй мне не нужно.

* * *

Меня на сочувствии тонком
не словит лукавая нелюдь,
я долго был гадким утёнком
и чуткий поэтому лебедь.

* * *