Листея

– Он правильный, Валя. Больше всех на этой земле, я ненавижу педофилов, после проклятущих фашистов, конечно. Я уверен, что ты поступил по-совести и поэтому обеспечил тебе алиби, как уважаемый староста я тебя по максимуму выгородил. Никогда не сомневайся в уже совершенном и всегда думай перед тем как сотворить следующую шалость.

* * *

– Валя! Неси горшок!

* * *

Я не спал всю ночь, в те минуты когда удавалось отхватить жалкий миг сладкого сна, меня мучили ужасные кошмары – дом, друзья, родители, дедушка, университет, “З-а-н-у-д-а”. Ворочался в кровати, закручивая в блин свою простынь и одеяло, меня охватывал холодный пот, я боялся себя, я боялся неизвестности, я не знал, что меня ждет, и это вводило в жуткую дрожь.

“Ну а кто мы такие в этом водовороте событий и безумных перемен? Наблюдатели или те кто могут что-то изменить? Круто повернуть ход дел?”

Кто я?

* * *

Эта бесконечно длинная и тягучая смола именуемая ночью, продолжалась, сверчки пели под окнами, сосед истошно храпел, а я думал только об одном: “Человек на той стороне баррикад также истошно ворочится в кровати думая о ужасности своих поступков, или же он не считает свои поступки ужасными?” Думает ли он о том что у этих девушек есть семья, друзья, родные? Знает ли о боли что причиняет своей жаждой грязных денег?

Вдруг меня осенило, Выговский совсем не виноват, он просто заложник своей жизни, своего тусклого существования, которому подвернулась возможность спустить дух. Получается плохой тут именно я? Я нарушил то что шло своим чередом?. . .

Всем кто ложится спать,. . . Спокойного сна. . .

* * *

– Оххх, – мычал Вася, – голова болит очень сильно! Она болит даже от того что я сейчас говорю, мне хуево, если одним словом.

– Я всегда тебе говорил, алкоголь – зло!, – умничал Валерьян.

– У нас еще и сессия! Дай боже силы. Кстати, Валя, сегодня мой отец приезжает навестить меня, там еды всякой вкусненькой принесет или бюст Владимира Ильича Ленина, я его заказывал уже как 2 недели назад!

– Уже третий по счету.

– А углов в моей комнате четыре!

* * *

Мои родители сейчас подготавливают почву для посадки, даже не стал их приглашать, но позвонил, сообщил что все отлично. Хорошо, что хотя бы Вася пригласил на чай, и с батькой познакомится наверное выйдет.

– В тех мешках под твоими глазами, я бы мог сложить все свои вещи и уехать жить на теплый юг!, – грубый, но очень завораживающий голос послышался со стороны комнаты Васи.

– Да нормально все, батьку, учеба идет изумительно, выпиваю иногда, но это единая отдушина после бесед с Валей.

– Надеюсь “Валя” это твоя девушка?

И угораздило же меня зайти именно в этот момент. . .

– Значит-ся, Валя это ты, – выдохнул отец, – знаешь, иногда крепкая мужская дружба будет получше всяких отношений с женщинами, вот почему я сейчас один! Но это не отменяет того, что род Трубецких должен получить наследника!, – моду на пальто, вероятно, Вася подхватил у своего отца. Галантный, широкоплечий мужчина, с вычурно грубыми чертами лица, что напоминали грозные кавказские горы, в купе с пышными усами создавали картину хмурого ноябрьского вечера, закрыв взгляд массивными темными очками на своем тучно-картофельном носу. Он сидел закинув ногу на ногу, расслаблено постукивая пальцами по столу, – садись Валерьян, в ногах правды нет, – наконец-то дружелюбно скривив уголки губ вверх, он подал близ стоящий стул, – я Мирон, работаю следователем, – мужчина подал руку.

– Очень приятно.

– Вот скажи, у тебя есть девушка?, – он достал сигарету и прикурил ее от советской зажигалки.

– Знаете, я пока что такого не планировал, подруг много, а вот дамы сердца нету, – немного покраснев протараторил Видоплясов.