Листьев медь (сборник)

– Да, Леонид Михалыч, задача у вас – не из легких. При нашем-то энергетическом кризисе, – Женя изобразил шепот, но очень громкий шепот. – Нефть-то, говорят, повыкачали! Вот вам и твердят: беззатратная технология, постный огонь! Хотел бы я знать… как вы его найдете, этот постный огонь.

– Да крутите свой ветхозаветный тумблер. Люди же в напряжении, – недовольно буркнул Леник.

– Не беспокойтесь, я чувствую контрольное время.

Эксперимент пошел.

На смотровых экранах было видно, как отодвинулись оплавленные заслонки, как вышли из них многочисленные, изогнутые под разными углами сопла огневых устройств, и как начало подниматься к ним уже совершенно самостоятельно, медленно левитируя, раскаленное до красноты изделие, постепенно сбрасывающее хищные лианы трубопроводов. Изделие преодолело четвертую фазу, поддерживаемую ядерной энергетической установкой Патокина, поднялось до второй фазы, которая находилась много выше балкона, и там, после открытия нового ряда обугленных заслонок, и нового выхода леса изогнутых сопл – разогрелось до красноты, приобретающей лиловый оттенок, и разорвало себя на бездну бушующих частей.

Грохот завис в испытательной башне, затем, обрушившись на бетонное ее основание, постепенно замер.

В курилке Анпилогов оказался непосредственно возле академика Пеструхи и, наконец, понял, почему очки сидят на нем как-то косо. Левая дужка очков была насажена на обрубленную и закрученную плоскозубцами скрепку, а стекло в самом углу возле этого места пошло трещинами. Анпилогов вспомнил, что очки с подобной оправой (правда, без скрепки) носил его учитель физики лет двадцать пять назад.

Евгений Патокин спокойно курил, и, сощурившись, наблюдал детское любование осанистого Анпилогова очками своего научного шефа.

– Ну, – проговорил, наконец, начальник Испытательного комплекса, – первый этап мы выполнили. Результат предполагался. В основном, все штатно. Необходимо отметить высокую степень отдачи энергетической установки, предложенной коллективом академика Пеструхи и лично…

– Жрет, гадина, много, – сплюнул Женя кусочек табака.

– Дело даже н-н-ннеее в этом, – продолжил Пеструха. – Во-первых, подобные испытания крайне н-ннн-ебезопасны для окружающей среды и для нас с в-в-авми…

– А во-вторых, стоят немереных денег, – закончил Женя.

– И насколько немереных? – переспросил Анпилогов.

Женя Патокин замер, отвел сигарету, так, что она исходила дымом в сторону Пеструхи. Тот даже не поморщился и у обоих у них был такой вид, словно происходит нечто крайне важное и трагическое. Но взрыв опытного изделия к этому отношения не имеет.

– Ну, это дело бухгалтерии, вы, собственно можете справиться, – отрезал начальник Внешнего комплекса. – Вам и следует, обязательно следует справиться, Леонид Михайлович, иначе…

24

– Пеструха… Мать его… Принесло же… – бормотал Анпилогов, засовывая портфельчик степени Б в свой рабочий сейф.

Майка Городошница, всегда занимавшая стол в эркере, а нынче пересаженная за металло-пластиковое светло серое сооружение, и, если не было работы, сидевшая неподвижно, как сфинкс, уткнув ручку вертикально, кончиком пера в чистый лист бумаги – вдруг вскинулась. Анпилогов и забыл, что при Майке нельзя было произносить этого имени.

– Пеструха ровно ничего не делает спонталыку, Леник. Раз приходил – стало быть, возникла крайность.

– Голоса сообщали, что он сделал доклад в Наднациональной лиге. Назвал «Об особенностях применения корпов в отдельно взятом государстве», – заметил Демура, приподняв один наушник.

– Сотрудник Демура – вы сейчас сорвете отработку модели. Не забывайтесь, сами знаете – сроки поджимают, а у нас отработана только дюжина вариантов! – «И все – хреновые» – подумал он про себя. – Верните наушник на место!

Анпилогову уже давно казалось, что установленные на потолке и в углах противопожарные корпы несут и функцию прослушки, а возможно и используются как телекамеры, только он надеялся пока, что система расшифровки сигналов не отлажана и разбираться с их дурацкими разговорами пока некому. Но со временем…

Майка, видимо, не задумывалась о противопожарных корпах, поэтому упрямо повторила свое извечное:

– Пеструха всегда всем давал взаймы. И никогда не интересовался – на что. Просто вытаскивал из нагрудного кармана – и совал человеку в ладонь. А потом забывал об этом.

– Майя, эти ваши студенческие воспоминания….

Леник указал глазами на потолок, но Городошница не поняла или не пожелала понять, а гордо подняла коротко остриженную головку с густой шапкой тщательно подкрашенных волос, раздула хитро вырезанные ноздри и вжала перо авторучки в чистый лист.

25

Комиссия по испытаниям собралась в кабинете Кэтэвана поздним вечером. Леник был сегодня в ночной смене на Климаше, и его вызвали, в конце концов, хотя ему и вовсе не хотелось идти.