Листья

Доплыв до Критуса, Урса внимательно осмотрела племянника, внешних повреждений на нем не было, его брюшко слабо подымалось вверх и это ее сразу успокоило: «Дышит, значит жив», – подумала она.

Поняв, что племяннику ничего не угрожает, Урса наконец расслабилась и осмотрелась по сторонам. Было очень тихо и можно было услышать звуки природы, обычно скрытые городской суетой. В переливах и журчании воды Урсе показалось, что она слышит чьё-то пение, но слов было не разобрать, словно эта песня предназначалась не ей. Из глубины лесной посадки доносилось обрывистое кукование кукушки, а время от времени где-то совсем рядом доносились глухие удары по дереву, это дятел пытался добыть семье сытный обед. Соловьи с разных берегов реки обменивались задорными трелями. Со стрекотом стрекозы кружились около камышей, ловя на лету незадачливых мошек.

Урсе стало так хорошо, что ей непременно захотелось вздремнуть, но глянув на племянника, она подумала, что неплохо бы было сначала вытащить на берег этого оболтуса, пока он не захлебнулся.

Осторожно взяв клювом его за кончик хвоста, она медленно потащила его к берегу. Наконец вытащив Критуса, Урса сладко потянулась, зевнула и заснула прямо на песке около воды. Тем временем солнце медленно уплывало на запад унося с собой день, дойдя до горизонта оно засияло на прощание мягкими, приятными предзакатными лучами. Лучи, падающие на деревья и растительность под уклоном с западной стороны отбрасывали множество теней, которые оживали в легких порывах ветра, начиная весело плясать на земле и траве. Ещё через час стало темнеть, солнце ушло за горизонт оставляя за собой лишь розовый шлейф, который тянулся по небу как конец длинного платья, обрывки которого отсвечивались в водной глади реки красновато-розовыми оттенками. Сверчки выползли на траву и цветы стараясь занять места повыше, перед предстоящим концертом, и через мгновение воздух наполнился приятным, размеренным стрекотом. В сгущающейся тени деревьев редкими зелёными точками зажглись светлячки и закружились в брачном танце. Стало прохладно, с реки подул северный ветер и песок стал быстро остывать. Урса начала ворочаться с боку на бок, но пока не просыпалась. Критус без движения продолжал лежать на спине склонив голову на бок, со стороны его можно было принять за мертвого, только тихое порывистое дыхание говорило о том, что он ещё живой.

Удивительно какими порой беззаботными бывают вороны, обычно очень осторожные птицы, прислушивающиеся к каждому шороху, не упускающие из вида малейшее движение, теперь беспробудно спали на открытом месте, подвергая себя огромной опасности. И с приближением ночи эта опасность усиливалась с каждой минутой. Из глубины лесной посадки послышался шорох, его сложно было отличить от множества других вечерних звуков, то там то здесь бегали лесные мыши, в зарослях камыша прыгали и ёрзали лягушки, под кронами деревьев тёмной тенью пролетела сова, чуть задевая крыльями листья деревьев.

Но этот еле различимый шорох медленно приближался к спящим воронам. Около травы перед песчаным пляжем что-то остановилось, видно раздумывая, стоит ли ему выходить на открытое место или нет. Не рискнув обнаружить себя раньше времени, оно двинулось в траве по кругу, стараясь подойти к воронам как можно дольше не замеченным. Дойдя до места, из которого бросок к воронам по открытому пространству будет наименее коротким, существо всё же решило себя показать, и осторожно вылезло из травы. Сначала показалась длинная вытянутая голова, покрытая гладкой чешуей, два блестящих, чёрных глаза внимательно смотрели на свою добычу, из тонкой щели полураскрытой пасти высунулся длинный тонкий, раздвоенный к концу язык, тёмно-бордового цвета. Это была гадюка, её звали Отошта. Она медленно поползла к воронам, её язык находился в постоянном движении, он то высовывался из пасти то извивался в разные стороны как червь. Урса словно предчувствуя беду стала ворочаться ещё сильнее. Но было уже поздно змея подползла прямо к ней.

–Живые, шшшшш, они живые, какой сюрприз! – прошипела от удивления Отошта, и поднялась вверх оперевшись на заднею часть туловища.

–Никогда я не ела живую ворону шшшшш, ну что ж, никогда не поздно попробовать! – прошипела змея, с ехидной ухмылкой.

Отошта открыла пасть, и её два белых, острых изогнутых зуба как молнии свернули в темноте. Она приготовилась нанести Урсе смертельный удар, но вдруг она остановилась, и посмотрела на реку. На спокойной реке, где никогда не бывает волн, внезапно поднялась огромная трёхметровая волна и необъяснимым образом медленно двинулась к берегу. Волна подошла прямо к берегу, и огромной глыбой нависла над змеей, и воронами.

–Шшшшш, – злобно зашипела змея на волну, и стремительно бросилась в заросли травы. Через мгновение волна как столб обрушилась обратно в реку, фонтан брызг разлетелся в разные стороны и ворон накрыло потоком воды.

–Каррр, – взвизгнула Урса и от испуга взлетела на ближайшую иву.