Листья лофиры

Неслышно появившийся слуга ставит на низкий стол в центре холла вазу с плодами манго, открывает мгновенно запотевшие матовые бутылочки и удаляется… Шеф-директор, давая нам возможность отдохнуть, делает вид, что поглощен чтением какого-то старого журнала, а мы пьем… Единственное, в чем мы испытываем постоянную потребность, так это в воде, и желательно со льдом. Нет жажды сильнее, чем та, которую испытывает человек в пустыне или высоко в горах, когда уже сказывается недостаток кислорода. Они одинаково неутолимы, и так же неутолима жажда, которая пока с непривычки преследует нас в Африке… Пить здесь принято прямо из горлышка, и я, по прежнему опыту, легко расправляюсь со своим пивом, а деликатнейший Нейштадт мучается с ананасовым соком.

Теперь мое внимание привлекает блюдо с плодами манго, и на то имеются особые причины. Манговые деревья встречались нам во множестве, я уже сфотографировал их некрупные, величиною с небольшой кулак, плоды, висящие на тонких зеленых ниточках. И пробовал зеленый плод манго — он белый внутри, кисловатый, приятно освежающий на вкус… Но спелого манго мне до сих пор попробовать не удалось. В Киндии, за обедом в ресторане «Вагон-ли» на железнодорожной станции, когда старый охотник пытался продать нам живого леопарденка и шкуру его убитой матери, — на стол были выставлены плетеные корзиночки с бананами и манго. Бананы несложно испробовать и в Москве, а плоды манго, пышно именуемые в литературе «королем фруктов», никто из нас не ел. Понятно, что ими мы и заинтересовались в первую очередь и даже попросили официанта заменить бананы на манго… Официант ушел, мы прождали довольно долго, и наконец явился сам владелец ресторана — маленький старенький француз в белой рубашке с завернутыми рукавами, с темной бабочкой» у ворота; он был явно растерян и нес на тарелочке всего два плода.

«Дамы и господа, — примерно так можно передать его речь, — я прошу меня извинить, но посетители моего ресторана никогда не спрашивают манго, потому что сколько угодно плодов можно сорвать на деревьях или подобрать прямо на земле, на тротуарах… Я не мог предвидеть, что вы захотите манго, но если дамы и господа располагают временем, я отправлю служителя на улицу собрать для вас манго…»

Удивительно, до чего не в почете ныне всяческие «королевские» титулы. Но судьба манго, вообще-то говоря, примечательна: ведь родина этого растения тропическая Азия, а некоторые виды его (не без помощи человека) так распространились по Африке, что плоды их по мере надобности подбирают на улицах, и они не имеют в глазах африканцев почти никакой цены…

Поскольку мы не «располагали временем», то в Киндии мне так и не удалось попробовать манго. Теперь же я убеждаюсь, что фрукт королевского достоинства по вкусу напоминает очень спелую кавказскую хурму. Манго не выдерживает дальних перевозок, и поэтому еще ни разу плоды его не попадали в московские магазины.

Шеф-директор полагает — и вполне справедливо, — что мы отдышались, отдохнули, и он может приступить к выполнению возложенных на него обязанностей: рассказать нам о Фриа. Шеф-директор садится в низкое жесткое кресло возле стола, рядом с ним устраиваются Арданов и Нейштадт. Шеф-директор кладет ногу на ногу, упирается локтями в подлокотники кресла и сцепляет перед собой руки. Говорит он не торопясь, обстоятельно.

Имя международному консорциуму — «Фриа» — дала небольшая деревушка племени фульбе, находящаяся в десяти километрах от предприятия. Само предприятие расположено на плато Кимбо, и так же — «Кимбо» — называется фабрика… Чем определялся выбор места для строительства?.. Прежде всего мощностью месторождения, затем близостью реки Конкуре, которая дает воду и может дать электроэнергию, а также тем, что плато Кимбо не было заселено и никого не нужно было переселять…

«Фриа» принадлежит смешанному капиталу. Сорок восемь с половиной процентов всех акций принадлежат американской компании «Олин-Мэтисон кемикл корпорейшен оф Нью-Йорк», той самой, что ведет разработки боксита и в районе Боке; двадцать шесть с половиной процентов акций принадлежат французской компании «Пешине»; десять процентов — английской компании «Бритиш алюминиум компани»; столько же — швейцарской компании «Индустри сюисс пур л’алюминиум» и пять процентов — западногерманскому капиталу… Центральное бюро консорциума находится в Париже. Администрация и технический персонал — французы. На строительстве работали, естественно, гвинейцы — их было до трех тысяч человек, но половину уже уволили, а остальных перевели на фабрику и в карьеры.

— Имеются ли среди технического персонала гвинейцы? — спрашиваем мы.

— О да, — отвечает шеф-директор и уточняет: — Среди младшего технического персонала. В период строительства на Фриа существовала школа повышения квалификации, которую окончили шестьдесят гвинейцев.

— По какому признаку отбирались учащиеся для школы? — на этот раз без предварительных извинений задает вопрос Нейштадт.

— Учащиеся были отобраны по психотехническому методу, — несколько загадочно отвечает шеф-директор.