Листья лофиры

Как ни комфортабельны современные воздушные лайнеры, ночные перелеты все-таки утомительны, и все мы не прочь отдохнуть. К счастью, автомобили недолго петляют по Дакару, — запомнились пустые улицы, массивное здание рынка, — и мы останавливаемся у отеля «Мир». Глина, камень еще хранят дневное тепло; жарковато и душно, и совсем не чувствуется близости океана. В темноте все выглядит мутно-серым, однотонным. Одинокая черная фигура неподвижно застывает неподалеку от нас. Появляются служащие отеля в широченных шароварах и фесках и уносят наши вещи. Протяжно-пронзительно кричит муэдзин с невидимого во мраке минарета, и тотчас в соревнование с ним вступает второй, третий — для мусульман близится час молитвы.

А для нас — отдыха; короткого, но заслуженного отдыха!

Днем улица преобразилась.

Улица наша — и не центральная, и не окраинная; она расположена где-то между мединой и европейской частью города.

Солнце палит сверху, и улица кажется белой, и по этой белой раскаленной улице все время идут люди. Идут к мечети, идут на базар, идут еще бог весть по каким делам. Идут мужчины в белых бубу и красных фесках…

Идут женщины в пышных нейлоновых накидках, в простых платьях, похожих на сарафаны, в кофтах и юбках, идут босиком, в модных туфлях на тонком каблуке; у многих за спиной грудные малыши; на рынок женщины идут с пустыми калебасами или тазами на головах, а с рынка идут с калебасами, наполненными снедью, на ходу подкармливая грудью проголодавшихся ребятишек: они дотягиваются до сосков из-за спины… Изредка по улице черным бисером рассыпаются дети — выкатываются из дворов и рассыпаются по горячим камням, а потом так же стремительно исчезают. Только в дальнем конце улицы подвижные, как ртуть, человечки собрались в плотную кучку: там рисует Машковский.

Наша улица — проходная улица, если так можно выразиться. У нее нет своих дневных центров притяжения, своих достопримечательностей, если не считать мечеть, которая фасадом выходит на другую улицу, перпендикулярную нашей и живущую уже своей, иной жизнью.

Та, другая улица, широка и тениста, она пестрит витринами магазинов, рекламами, вывесками кафе и ресторанов, непрерывным потоком катят по ней автомобили, мотороллеры, велосипеды, двухколесные тележки, запряженные разукрашенными лошадками… Улица упирается в рыночную площадь, основную часть которой занимает глиняное, непонятной архитектуры здание рынка, — в общем, такого же, как и в Конакри, и в Киндии, и в Канкане…

У базарной площади расположены и лавки торговцев сувенирами, предприимчивых людей, тут же, у вас на глазах, раскрашивающих деревянных божков черным гуталином в черный цвет, а красным — в красный… Торговля идет и на самой улице: в тени деревьев сидят женщины и торгуют орехами кола, апельсинами, плодами дынного дерева, время от времени покрикивая на разбаловавшихся ребятишек… Тут же орудуют ножницами и бритвами цирюльники, владельцы раскладных стульев и белых накидок, без мыла расправляющиеся со своими пациентами; тут же, опершись ногой на тротуар, беседуют между собой велосипедисты, куда-то спешившие по делам, но остановившиеся поболтать.

Это еще не центр Дакара, но добраться до центральных кварталов у нас пока не было времени. Нужно еще уточнить программу нашего пребывания в Сенегале и нужно попросить, чтобы фирма мсье Лабери как можно больше показала нам в своей стране…

Он вырастал из вод Атлантики медленно, этот округлый плечистый остров, и с какой стороны ни бросали мы на него взгляд, всюду видели камень. Каменные обрывы, каменные стены, каменные бастионы, наконец, просто каменные дома и просто окатанные морем валуны. Это уже потом, когда мы подплыли совсем близко, нам открылась рощица растрепанных ветром пальм и белый слепящий глаза песок во внутренних частях острова. Граниты и базальты дробятся обычно солнцем и водой, но на этом острове камни перетерты в песок ногами рабов, прошедших по ним за три долгих столетия.

Девятьсот метров длины, триста метров ширины — небольшой островок, в сущности. Но без этого каменистого клочка земли, отделенного от материка трехкилометровой полосой воды, невозможно представить себе историю Западной Африки в течение нескольких последних веков. «Древнейший опорный пункт колонизации» — так, кажется, пишут про этот островок. И крупнейший центр работорговли следует, конечно, добавить.