Листья травы (Leaves of Grass)

рассекающий эфир, бегущий

к неизвестной цели, но всегда

уверенный.

Отплывай же и ты вместе с

плывущими кораблями!

Отнеси им всем мою любовь (родные

моряки, я вкладываю

в каждый лист мою любовь к

вам!),

Спеши, спеши, моя книга! Раскрой

свои паруса, утлое

суденышко, над величественными

волнами,

Плыви все дальше и пой; во все

моря, через безграничную синь,

неси мою песню

Морякам и их кораблям.

ИСТОРИКУ

Ты, восхваляющий прошлое,

Ты, изучавший парадную сторону

наций, жизнь - такой, какой

она выставляет себя напоказ,

Ты трактовал человека, как

порождение политиканов,

группировок, вождей, жрецов.

А я, обитатель Аллеган, трактую его,

как он есть,

по естественным законам,

Держу руку на пульсе жизни, ведь

она редко выставляет себя

напоказ (у человека большое

чувство собственного

достоинства),

Я, певец Личности, намечаю то, что

грядет,

Я набрасываю контур истории

будущего.

ТЕБЕ, СТАРИННОЕ ДЕЛО БОРЬБЫ

ЗА СВОБОДУ

О старинное дело борьбы за свободу!

Не знающее равных, исполненное

страсти, доброе дело,

Суровая, беспощадная, нежная идея,

Бессмертная во все века, у всех

племен, во всех странах!

После странной, печальной войны,

великой войны за тебя

(Да и все войны, во все времена, по-

моему, люди вели за тебя

и всегда за тебя они будут воевать)

Эти песни - в твою честь, в честь

вечного твоего движения

вперед.

(Да, эту войну, солдаты, вы вели не

только из-за самой войны,

Что-то более важное, гораздо более

важное, молчаливо стояло

за ее спиной; и оно выступает

теперь, в этой книге.)

Ты, вселенная многих вселенных!

Кипящее начало! Заботливо

выращиваемый, невидимый глазу

росток! Центр всего!

Вокруг мысли о тебе вращалась война

С ее гневной, неистовой игрой причин

(И с ее обильными плодами, которые

мир узнает через трижды

тысячу лет),

Эти напевы - для тебя. . Моя книга и

эта война - это одно

и то же,

Я и все мое - мы слиты с ее духом:

ведь борьба велась за тебя!

Как вокруг оси вращается колесо - так

и эта книга невольно

Вращается вокруг мысли о тебе.

ЧИТАЯ КНИГУ

Читая книгу, биографию

прославленную,

И это (говорю я) зовется у автора

человеческой жизнью?

Так, когда я умру, кто-нибудь и мою

опишет жизнь?

(Будто кто по-настоящему знает что-

нибудь о жизни моей.

Нет, зачастую я думаю, я и сам ничего

не знаю о своей

подлинной жизни,

Несколько слабых намеков, несколько

сбивчивых, разрозненных,

еле заметных штрихов,

Которые я пытаюсь найти для себя

самого, чтобы вычертить

здесь.)

ШТАТАМ

Говорю всем Штатам, и каждому из

них, и любому городу

в Штатах:

"Побольше противься - подчиняйся

поменьше".

Неразборчивое послушание - это

полное рабство,

А из полного рабства, нация, штат

или город не возвратятся

к свободе.

НЕКОЕЙ ПЕВИЦЕ

Вот возьми этот дар,

Я его сберегал для героя, для

оратора, для полководца,

Для того, кто послужит

благородному правому делу,

великой идее, всенародному

счастью, свободе,

Для бесстрашного обличителя

деспотов, для дерзкого бунтаря;

Но я вижу, что мой издавна

сберегаемый дар принадлежит

и тебе, как любому из них.

Я НЕ ДОСТУПЕН ТРЕВОГАМ

Я не доступен тревогам, я в Природе

невозмутимо спокоен,

Я хозяин всего, я уверен в себе, я среди

животных и растений,

Я так же восприимчив, податлив,

насыщен, молчалив, как они,

Я понял, что и бедность моя, и мое

ремесло, и слава, и поступки

мои, и злодейства не имеют той

важности, какую я им

придавал,

Я в тех краях, что тянутся до

Мексиканского моря, или

в Маннахатте, или в Теннесси, или

далеко на севере

страны,

На реке ли живу я, живу ли в лесу, на

ферме ли в каком-нибудь

штате,

Или на морском берегу, или у

канадских озер,

Где бы ни шла моя жизнь, - о, быть бы

мне всегда в равновесии,

готовым ко всяким случайностям,

Чтобы встретить лицом к лицу ночь,

ураганы, голод, насмешки,

удары, несчастья,

Как встречают их деревья и животные.

СЛЫШУ, ПОЕТ АМЕРИКА

Слышу, поет Америка, разные песни я

слышу:

Поют рабочие, каждый свою песню,

сильную и зазывную.

Плотник - свою, измеряя брус или

балку,

Каменщик - свою, готовя утром

рабочее место или покидая его

ввечеру,

Лодочник - свою, звучащую с его

лодки, матросы свою - с

палубы кораблей,

Сапожник поет, сидя на кожаном

табурете, шляпник - стоя перед

шляпной болванкой,

Поет лесоруб, поет пахарь,

направляясь чем свет на поля, или

в полдень, или кончив работу,

А чудесная песня матери, или

молодой жены, или девушки за

шитьем или стиркой, -

Каждый поет свое, присущее только

ему,

Днем - дневные песни звучат, а

вечером

- голоса молодых,

крепких парней,

Распевающих хором свои звонкие,

бодрые песни.

ГДЕ ОСАЖДЕННАЯ КРЕПОСТЬ?

Где осажденная крепость,

бессильная отбросить врага?

Вот я посылаю туда командира, он

проворен, он смел

и бессмертен,

С ним и пехота, и конница, и обозы

орудий.

И артиллеристы беспощаднее всех,

что когда-либо палили

из пушек.

ПУСТЬ БЕЗМЯТЕЖЕН ТОТ, КОГО Я

ПОЮ

Пусть безмятежен тот, кого я пою

(Тот, рожденный борением

противоречий), я посвящаю его

Народу,

Я вселяю в него мятеж (о, тайное

пламя и право бунта!

О, неугасимое, животворящее

пламя!).

НЕ ЗАКРЫВАЙТЕ ДВЕРЕЙ

Не закрывайте дверей предо мною,

надменные библиотеки,

Ведь я приношу вам то, чего никогда

не бывало на ваших

тесно уставленных полках, то, что

вам нужнее всего,

Ибо и я, и моя книга взросли из

войны;

Слова моей книги - ничто, ее

стремление - все,

Одинокая книга, с другими не