Читаем Листки из вещевого мешка (Художественная публицистика) полностью

Меченый обнаруживает, например, что, сидя в пивной, он уже не возится с пивными подставками, не пытается строить из них пагоду, которая тут же распадается; его не влечет даже полет пивных подставок из окна в озеро. Пивные подставки, озеро - он не знает, что тут может быть завлекательного, и крошит хлеб, кормит лебедей, думая, что это привлекает птиц. Если мелком прочертить маршрут его прогулки по городу, меловой след будет иным, чем прежде: меньше зигзагов, вызванных разного рода отвлечениями. Даже несчастный случай (смерть на асфальте, полиция, толпящиеся из любопытства прохожие) не привлекает его внимания, как и витрины. Меченому незачем уставать; он не выглядит как старик, но его все меньше тянет приложить руку там, где в этом нет нужды. Например, при виде кальдер-мобиля у него не возникает желания надуть его и привести пальцем в движение. При этом ему доставляет удовольствие, если кто-то это делает. Ему это знакомо. Но если ему что-то незнакомо, если он находится в чужой квартире и видит там какой-нибудь своеобразный предмет, нечто, что он видит впервые, он ведет себя как в музее: "Ne touchez pas les objets" 1. Он должен взять это в руки, чтобы они могли почувствовать это. Чувствуют они? Меченый удивляется: у него в руках кусок проволоки, медной проволоки, которая гнется без щипцов, он может держать ее в руках, не играя с ней, не пробуя изогнуть в ту или другую сторон), - он знает, что это значит, и пугается.

1 Руками не трогать (фр.).

Нет никакого сомнения в том, что созданные в старости произведения (Теодор Фонтане *) могут быть значительными; этим утешаются люди, которым нечего терять в области творческой активности, - ну и пускай себе утешаются.

Некий меченый, чьи картины висят сегодня в каком-нибудь более или менее значительном музее, в один прекрасный день решает, что ему нужно новое пальто; но он не отваживается больше выходить на улицу и просит, чтобы ему приехали для выбора новые пальто домой; он перемерил целую дюжину, ни на одном из них не может остановиться, оставляет три штуки для более внимательного рассмотрения и приходит к выводу, что ему пальто вообще не требуется; после этого он неделю работает, затем вскрывает себе вены на вершине славы.

Не считая бедности, которая этому сопутствует, непризнанному в старости легче; он живет в своем нерастраченном притязании на будущую славу.

Художники или скульпторы, произведения которых уничтожены катастрофой (высшей силой), всегда кажутся себе моложе своих ровесников.

Вообще-то, не считая вундеркиндов, верно, что создатели искусства стареют позднее, чем прочие люди; с другой стороны, если старость наступает, они замечают ее раньше - задолго до того, как ее замечают окружающие, - то, что мы называем мастерством, уже пугает создателя искусства.

Когда слабеет осязание, слабеет слух, слабеет зрение, мозг меньше воспринимает и медленнее работает, убывает эмоциональность, убывает или по меньшей мере сужается любопытство, рефлексы повторяются или вообще исчезают, ассоциации застопориваются, фантазия засушивается, всякого рода желания слабеют и т. д., случается, что меченому легче дается его искусство: то, что он задумывает, он совершенствует (возрастной стиль).

Бывает, старческая немощь рождает художественные шедевры. Вероятно, с этим связано, что меченые нередко проклинают свое искусство, искусство вообще; то, что остается, и есть искусство.

Взгляд старого Рембрандта...

Национальной драмой Швейцарии (во вторую мировую войну) является не "Вильгельм Телль", а скорее "Добрый человек из Сычуани". Вот только не хочется, чтобы злой дядя, благодаря которому только и возможны добрые дела, был швейцарцем. Потому мы остаемся при "Вильгельме Телле".

Опросный лист

1. Вы считаете себя хорошим другом?

2. Что Вы воспринимаете как предательство:

а) когда это делает другой человек?

б) когда это делаете Вы?

3. Сколько у Вас сейчас друзей?

4. Считаете ли Вы продолжительность дружбы (нерушимость) ее мерой?

5. Чего Вы не простили бы другу:

а) двуличия?

б) того, что он отбил у Вас женщину?

в) что он в Вас уверен?

г) иронии по отношению к Вам?

д) что он не переносит критики?

е) что он почитает и охотно общается с людьми, с которыми Вы рассорились?

ж) что Вы не имеете на него влияния?

6. Хотели бы Вы обходиться без друзей?

7. Держите Вы собаку в качестве друга?

8. Бывало ли, что Вы вообще не имели друзей, или же Вы тогда просто снижали свои требования?

9. Дружите ли Вы с женщинами:

а) до связи?

б) после связи?

в) без связи?

10. Чего Вы больше боитесь: осуждения со стороны друга или осуждения со стороны врагов?

11. Почему?

12. Есть ли у Вас враги, которых Вы втайне хотели бы сделать своими друзьями, чтобы легче было их почитать?

13. Если кто-то в состоянии помочь Вам деньгами или если Вы в состоянии помочь кому-то деньгами, видите Вы в этом угрозу прежней дружбе?

14. Считаете Вы природу другом?

15. Если Вы окольным путем узнаете, что злая шутка по Вашему адресу пущена Вашим другом, прекращаете Вы с ним дружбу? И если да:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Природа и животные / Прочая научная литература / Образование и наука / Публицистика
1968 (май 2008)
1968 (май 2008)

Содержание:НАСУЩНОЕ Драмы Лирика Анекдоты БЫЛОЕ Революция номер девять С места событий Ефим Зозуля - Сатириконцы Небесный ювелир ДУМЫ Мария Пахмутова, Василий Жарков - Год смерти Гагарина Михаил Харитонов - Не досталось им даже по пуле Борис Кагарлицкий - Два мира в зеркале 1968 года Дмитрий Ольшанский - Движуха Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть четвертая) ОБРАЗЫ Евгения Пищикова - Мы проиграли, сестра! Дмитрий Быков - Четыре урока оттепели Дмитрий Данилов - Кришна на окраине Аркадий Ипполитов - Гимн Свободе, ведущей народ ЛИЦА Олег Кашин - Хроника утекших событий ГРАЖДАНСТВО Евгения Долгинова - Гибель гидролиза Павел Пряников - В песок и опилки ВОИНСТВО Александр Храмчихин - Вторая индокитайская ХУДОЖЕСТВО Денис Горелов - Сползает по крыше старик Козлодоев Максим Семеляк - Лео, мой Лео ПАЛОМНИЧЕСТВО Карен Газарян - Где утомленному есть буйству уголок

авторов Коллектив , Журнал «Русская жизнь»

Публицистика / Документальное
Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота
Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Профессор физики Дерптского университета Георг Фридрих Паррот (1767–1852) вошел в историю не только как ученый, но и как собеседник и друг императора Александра I. Их переписка – редкий пример доверительной дружбы между самодержавным правителем и его подданным, искренне заинтересованным в прогрессивных изменениях в стране. Александр I в ответ на безграничную преданность доверял Парроту важные государственные тайны – например, делился своим намерением даровать России конституцию или обсуждал участь обвиненного в измене Сперанского. Книга историка А. Андреева впервые вводит в научный оборот сохранившиеся тексты свыше 200 писем, переведенных на русский язык, с подробными комментариями и аннотированными указателями. Публикация писем предваряется большим историческим исследованием, посвященным отношениям Александра I и Паррота, а также полной загадок судьбе их переписки, которая позволяет по-новому взглянуть на историю России начала XIX века. Андрей Андреев – доктор исторических наук, профессор кафедры истории России XIX века – начала XX века исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.

Андрей Юрьевич Андреев

Публицистика / Зарубежная образовательная литература / Образование и наука