Листок посреди моря. Как живут современные киприоты

Незадолго до своего отъезда из Москвы я встретилась с послом Кипра в России, господином Леонидасом Пантелидисом. Я спросила, что, на его взгляд, может быть интересно российскому читателю узнать о Кипре? Он охотно начал рассказывать о разных сторонах жизни острова – о его культуре, истории, нравах. Потом подошел к современной политической ситуации. Но тут я его перебила:

– Знаете, господин посол, это ведь будет книга о жизни обыкновенных киприотов. Политики я касаться не стану.

Господин Пантелидис сделал длинную паузу. Потом сказал:

– А вот это у вас не получится. Политики вам все равно не избежать. Разделение острова – слишком свежая рана.

Я убедилась в этом с первых же своих встреч на Кипре. О чем бы ни заходил разговор, он обязательно так или иначе касался трагедии, которая произошла в 1974 году…

Разделенный остров

В течение 82 лет, с 1878 года, Кипр находился под владычеством Англии. Свободолюбивых киприотов, однако, такое положение дел не устраивало: они стремились к независимости. Книга «Горькие лимоны» Лоуренса Даррелла, собственно, и посвящена этой теме. Писатель приехал на Кипр в конце пятидесятых, когда борьба за свободу достигла наивысшего накала.

«Мы поехали по дороге, которая, петляя между виноградниками, круто шла вверх, то и дело минуя крохотные белые деревушки, украшенные одним и тем же лозунгом: «Эносис!» Это был лозунг Народной организации борцов за свободу Кипра, которая возглавила движение независимости».

Писателя уже тогда поразила эта всеобщая политизированность. Знакомый полицейский показал ему документ под названием «Клятва». Первые слова клятвы были: «Именем Святой Троицы я клянусь, что отдам все силы, а если потребуется, то и саму жизнь за дело освобождения Кипра от английского ига». Полицейский сказал, что под этим документом поставили свои подписи чуть ли не все школьники старших классов.

Революционная борьба закончилась победой: Кипр был провозглашен независимой республикой и членом ООН в 1960 году.

Благополучие продлилось четырнадцать лет, а на пятнадцатый военная хунта Греции («черные полковники») организовала переворот, намереваясь свергнуть демократически избранное правительство Кипра. Тогда Турция, северный сосед, вызвалась помочь восстановлению конституционного порядка: ввела на остров свои войска. «Черные полковники» были разгромлены. Ожидалось, что дружественные турки выведут свои войска. Но не тут-то было. Турция не только оставила войска, но и оккупировала треть территории Кипра. Греки, составлявшие большинство населения северной части острова, были изгнаны с занятых турками земель. Больше ста пятидесяти тысяч человек, вынужденные бежать, двинулись на юг, оставив дома, землю, фермы, бизнес. Еще около полутора тысяч пропали без вести. Так эта история выглядит с точки зрения греков-киприотов. С турками мне разговаривать не приходилось.

Как бы там ни было, но факт остается фактом: Кипр был разделен на Северную, турецкую, и Южную, греческую, территории. Вот об этой трагедии разделения я и слышала почти в каждом доме.

Маро Папагеоргиу с ужасом вспоминает, как отец спешно запихивал всех девятерых детей в автобус – единственное, что у них осталось. Чтобы взять хоть какую-то вещь, времени не было, да если бы и было, места в автобусе не нашлось – людям бы поместиться.

– Сначала мы жили в том автобусе. Потом раздобыли палатки и разбили их в лесу. Позже дядя, брат отца, разрешил нам поселиться в его домике в Ларнаке. Нищета была такая, что иногда на обед мы получали только кусок хлеба и апельсин. (Последнее может показаться странным, если не знать, что фруктовые деревья, а особенно апельсины, растут тут повсюду).

Вот почему так грустно сложилась судьба Маро с ранним браком и нелюбимым мужем: нищета была уже невмоготу.

У бизнесмена Костаса Захариу жизнь пошла немного по-другому. Он тоже потерял все свое имущество, но сохранил бизнес. Правительство дало ему небольшой домик в деревне. Он сумел его надстроить – теперь это большой, просторный дом. Он обставил его современной мебелью, купил дорогие картины.

– Прошлого богатства, конечно, уже не вернешь. Но мы обжились, обзавелись друзьями. Неужели опять придется все оставлять? – говорит он.

Откуда такая тревога? На этот вопрос я отвечу чуть позже.

Доволен своим новым положением и фермер Адамос Адаму. Он с тремя взрослыми сыновьями выстроил дом. Правда, на обстановку денег не хватило: столы, стулья, диваны – все здесь просто и по минимуму. Но зато у него есть большое стадо: четыреста пятьдесят овец.

– Бизнес и сейчас дает неплохой доход, а обещает быть еще прибыльнее, если… если все это не придется оставить…

О чем это он? Еще немного терпения.

А хозяин моей гостиницы Хостас Стиниану всю жизнь живет к югу от северной границы, ему бежать ниоткуда не пришлось. И тем не менее он тоже, едва начав разговор со мной, с дрожью в голосе вспоминает кошмар 1974 года: