Листопад

Уже совсем рассвело. Угрюмое небо посветлело и поднялось над землей, только над лесом за селом еще плыл жидкий туман. Это был, когда-то очень красивый лес, но недавно здесь прошли бои, и лес изрядно пострадал. В стороне от дороги стояли тягачи с орудиями на прицепах, замаскированные ветками, в нескольких местах были видны грузовики, накрытые брезентом, подводы с боеприпасами. Еще дальше стояли танки с расчехленными стволами. По опыту Штраус знал, что такое большое количество войск и техники обычно скапливается перед большим наступлением. Он поделился этой мыслью с комиссаром, но Ранка вдруг оставила его и быстро отошла от колонны. Она скомандовала роте остановиться, вызвала к себе командиров взводов и стала им что-то объяснять.

В лесу было многолюдно, а зелень только-только распускалась. Большое скопление людей могло быть замечено вражескими наблюдателями. Одно успокаивало Штрауса — их скоро двинут вперед.

Между ветками блестела натянутая паутина. Уткнувшись в нее лицом, Штраус остановился, несколько минут стоял, чувствуя, что пульс постепенно утихает, потом побрел по узкой тропинке в сторону высоты, куда направился его взвод. Этот день он считал самым мрачным в своей жизни. Ему очень хотелось, чтобы как можно быстрее их снова послали на передовую. Правда, об этом мечтали многие бойцы, особенно те, чьи семьи еще находились на оккупированной территории.

К середине дня, когда облака разбрелись, выглянуло солнце. Земля сразу начала просыхать. Рота училась преодолевать минные поля, каждый боец был занят своим делом, и никто не заметил связного из штаба батальона, пока тот не подошел совсем близко.

— Ребята, кончайте это занятие! — не слезая с коня, закричал связной развеселым голосом. — Слушайте новость — наши войска сегодня утром прорвали Сремский фронт. Первая армия форсированно наступает… Штаб бригады приказал вашему батальону немедленно сняться отсюда и выступать в направлении Левенты. Это теперь будет последнее наше наступление в этой войне, можете мне поверить.

Связной оказался прав. Через несколько дней бригада встретилась с частями Первой армии, взламывающей немецкую оборону, словно камышовую плотину. Война стремительно катилась к своему закату. Так камень, брошенный с вершины горы, несется к ущелью. И чем быстрее война приближалась к завершению, тем глубже Ранка Николич ощущала свою растерянность. Все последние дни, во сне и наяву, она терзалась мыслями о Марко. Где он сейчас? И жив ли вообще? Из роты его увезли без сознания, дни проходили, а от него не было никаких вестей.

Когда в бригаду принесли весть об окончании войны, Ранка не выдержала, разрыдалась, точно ребенок. Это были одновременно и слезы радости, и слезы от боли разлуки.

Потом несколько дней у нее страшно болела голова. Она никак не могла собраться с мыслями, унять истерзанное сердце. Вступала в свои права весна. Ветер любви дул все сильнее, и ее качало. Точно одинокий тополь в поле, она гнулась и распрямлялась в надежде и ожидании. Все чаще и чаще у нее зарождались мысли подать рапорт комиссару бригады с просьбой отпустить ее из армии. Как-то она поделилась своей мыслью с Николой Маричем, а тот отрубил: «Никуда мы тебя не отпустим! Ты еще здесь нужна».

Измученная переживаниями, утомленная службой, Ранка по вечерам едва добиралась до своей постели. Их бригада осела в небольшом городке, и девушек разместили в местной гостинице. У нее была чистая комнатка на втором этаже с окном в сад, В саду было тихо, цвели тюльпаны, пахло маргаритками, а плющ оплетал небольшую беседку в античном стиле. По вечерам в беседке допоздна сидели девушки со своими возлюбленными, и Ранка закрывала окно в своей комнате, чтобы не слышать их веселого смеха. Утомленная дневными хлопотами, она, засыпала сразу же, как только прикасалась к подушке.

Однажды она не помнила, сколько спала, а очнулась, когда в комнате зазвонил телефон. Это звонил ее хороший знакомый, офицер связи бригады.

— Ранка, извини, что я так рано разбудил тебя, но у меня для тебя важная новость.

От волнения у нее сдавило горло. Сон сразу улетучился.

— Откуда ты звонишь? Какая новость, говори быстрее, не мучай…

— Я только что приехал из командировки, звоню прямо с вокзала. Нам надо поскорее встретиться.

— В чем же дело?

— Тебе письмо от Марко. Я нашел его в госпитале. Он лежит в Вуковаре.

Минуту Ранка молчала. Слезы душили ее.

— Ранка, ты меня слышишь? Что же ты замолчала?..

— Милан, прошу тебя, подожди, я только оденусь… Через пятнадцать минут я буду на вокзале. Жди меня перед главным входом, слышишь, я уже бегу…

Это был, кажется, один из самых счастливых ее дней после окончания войны. Ранка уже четвертый раз перечитывала письмо, которое излучало теплоту и нежное волнение любви. Ее маленькое счастье оживало и возрождалось с утренним рассветом. В каждом слове Валетанчича было столько тепла! Он писал: