Листопад

- Вот тут в начале войны история со мной приключилась, - Прокудин остановился и показал ребятам то место, где с ним приключилась та история. - Немцев только что выгнали. Весна. Ну и решил я в этот бор сходить, глухарей послушать. Вот так же... Пришел - и глазам не поверил. Бор под корень сведен. Теперь-то, сами видите, молодой, цветущий. Сосны, они по метру-полтора в год вымахивают. Такая уж у нас почва. Так вот, сунулся сюда - все снарядами срезано. Думаю, какое уж токование! А они, глухари, для гульбищ одного места придерживаются. Гляжу, а они на месте, тут. Ну уж и пели! К одному подходишь, а двух еще слышно! Начал я подходить, чтобы увидеть певуна, а его уже нет. Туда-сюда, а он в буерак забрался... Не пролезешь никак - ямы, надолбы, воронки, под снегом вода. Решил подождать, пока маленько забрезжит рассвет. Стою, прислушиваюсь... Вдруг немецкий говор. Я хвать за автомат да скорее за поваленное дерево. Вижу - заплутались, чертяки. Взял на мушку. "Руки вверх!.." Вот так и послушал глухарей. Хороший выводок в село привел... Прямо в штаб.

- Двоих?

- А чего же - двоих...

Над овражным кустарником пронеслась стая куропаток. Между верхушками молодых осинок стремительно проскользнул ястреб-тетеревятник.

- Вот бандит! - вскрикнул Прокудин. - Выслеживает...

В это время зычно ухнул выстрел. Ястреб вздрогнул, перевернулся через голову и камнем полетел вниз, ломая крылья о ветви деревьев.

Митя опустил ружье. Из ствола шел дымок. Не без вызова посмотрел на товарищей.

- Ловко ты его! - одобрил старик.

- Я бью без промаха, - похвастался Митя. - Отец говорит: из тебя хороший снайпер получился бы.

- Что-то распелись ноне певчие, - заметил Прокудин. - К погоде, знать. Они такие, чуют перемену. Чуть что - забьются в затишек, где хвоя погуще, и отсиживаются. А коль на виду громоздятся, по вершинам да окраинам бора, то знай - добрая это примета. - Старик приостановился передохнуть. - Бывает и так. Поет мошник. Беснуется. А сам то и дело отряхивается от метелицы. Ан через часок, глядишь, все стихло, стало ясно в лесу.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Широко расставив ноги, Шевлюгин брал с лавки шкурку за шкуркой, мял их в больших ладонях, дул на мех. Пушистые бурые волоски топорщились, переливались на солнце темными тонами, обнажая мелкий золотистый подбой. Кухню наполняли тяжелые запахи сыромятины и псины.

- Всю избу протушил, - жена Марфа зажала пальцами нос. - Не мог в чулане разобраться.

- Не барыня, припадка не случится...

- Малый бы не видал. Убери подальше.

- А что, малый хлеба не ест? Или думает, что он растет на березках? Шевлюгин торопливо толкал шкурки в мешок.

- Хлебом не попрекай его. Сам себя кормит да еще и нам каждый месяц деньги дает. Все тебе мало!

Достав ухватом из печки закопченный бокастый чугунок, Марфа сбросила с него крышку. Забивая душный запах необработанного меха, поплыл сытный аромат тушеной зайчатины.

Шевлюгин подергал носом, подтащил к двери набитый шкурками мешок.

- Опять к Милючихе собрался? - не то спрашивая, не то упрекая, спросила мужа Марфа.

- К черту, что ли? - обжег ее сердитым взглядом Шевлюгин. - Другого сбыта у меня нет. Вот махнет тысченки на две с гаком и - не чешись!

Марфа обиженно дернула губами:

- Попадешь ты с ней. Душа у нее за семью замками.

Шевлюгин многозначительно прищурил правый глаз, будто в кого-то целился.

- Мне ее душа не нужна. А вот что посходнее...

Марфа, прижимая к себе ухват, укоризненно покачала головой:

- Совсем ты осатанел, Матвей. Ни стыда у тебя, ни совести. Малый и тот от тебя отбился.

- Ладно уж, завела волынку... Дай, перекушу...

Марфа стояла у загнетки, скрестив по-старушечьи на груди руки. Изменился Матвей за последние годы. В разговорах с ней стал несдержан, груб. И все это началось с того дня, как познался с Милючихой.

Стал озоровать в лесу, то, смотришь, в подклети висит шкурка куницы, то бобровая, а то и норка с выхухолем появится. За свою жизнь в лесу Марфа различала зверей и знала, каких и когда можно бить, а каких - запрещено законом. Только Матвей сам себе хозяин.

У Милючихи пропадает по целой неделе... Чем занимается - никто не знает. Разное приходило в голову... Милючиха - баба статная, молодая. Мужа она потеряла лет пять назад. Пошел в лес и не вернулся. Нашли его в овраге грибники с проломанной головой и выколотыми глазами. Слухи ходили, будто это дело рук его дружков. Не поладили, мол, в какой-то сделке, вот и рассчитались с ним за все сполна.

Сначала Милючиха ходила молчаливой, осунувшейся. Только это продолжалось недолго. Не такая она была баба. Потихонечку, полегонечку взялась за дела сама. С большой хитринкой и осторожностью. Тогда-то и повстречала Шевлюгина. С тех пор она с ним и зналась.

- Ковригин заходил, - тихо, как бы невзначай, проговорила Марфа. "Передай, говорит, Кузьмичу. Дела его плохи. Егерство кончилось. Пусть другую работу подыскивает. Чтобы ни одного выстрела без позволения Буравлева в лесу не было. Не то худо будет. Теперь, говорит, в лесу хозяин один - лесничий. Райком на то ему дал право".

Шевлюгин по-звериному сомкнул челюсти.