Читаем Листы дневника. Том 2 полностью

Листы дневника. Том 2

Легко понять, что подразумевается под "полным уничтожением врага". Это также покрывает все накопления Культуры. Перед лицом жестоких целей "Общей Войны" — безжалостные методы победителей прошлого покажутся детской игрой. Если человечество достигло таких неслыханных чудовищностей, то тем скорее должен человек направить все свои усилия на защиту Культурных ценностей как в артистических, научных сокровищах, так и в лице представителей Культуры.

В 1920 году на банкете, данном Комитетом по случаю моей выставки в Лондоне, г. Г. Дж. Уэллс, который был также членом этого совета, выразил следующую идею, поднимая свой стакан: "Этот простой предмет, который никем из нас не рассматривается как нечто редкое, может, в известных обстоятельствах, стать редким сокровищем. Всегда возможно, что благодаря саморазрушительной ненависти цивилизация может быть стерта, и тогда человечеству заново придется начинать его культурные накопления в самых трудных условиях варварства".

Спустя 17 лет, разве не видим предвидения Уэллса в настоящих угрозах войны?

Плачевно сознавать, что спустя миллионы лет существования нашей планеты человеку приходится повторять подобные аксиомы. Отсюда вывод — если на наших предыдущих конференциях Пакта Мира мы призывали удвоение усилий, то в настоящих условиях мира необходимо утроить наши усилия. На страже мира!

15 Июля 1939 г.

Публикуется впервые

Борис Григорьев

"Ваше суровое осуждение России я не могу разделять, ибо сам я русский, получил художественное образование в России, горжусь моими русскими учителями, люблю Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого и всех русских великих писателей и художников. И с Вами мы встретились в России. И сейчас мы беседуем по-русски. От души мы порадовались Вашим известиям о сыне Вашем. Как хорошо, что он полюбил философию; наука о мысли, о мудрости даст ему и широкий горизонт. Радуемся, что и супруга Ваша с Вами. Итак, вся Ваша семья вместе. Если напишете о Вашей выставке в Париже и о дальнейших работах — сердечно обрадуете. Ведь прежде, чем думать, как Вы пишете, о встрече на Парнасе, мы еще здесь, на земле, в трудах и творчестве, и пусть будем в доброжелательстве. Хорошие слова — добротворчество, доброжелательство и милосердие. Желаю и Вам и всем Вашим все самое лучшее, а таланту Вашему, мощному и неиссякаемому, мы всегда радуемся. Мало талантов ярких и убедительных. Особая бережность должна быть проявлена всюду, где выражена сильная индивидуальность. А ведь каждая картина, в которой запечатлен лик человечества, будет печатью века. Когда-то и кто-то будет беречь эти творенья. Искренно и душевно".

Даже в своих суровых суждениях Григорьев остается мощным и неукротимым. Имеются люди, которые считают, что с Григорьевым не сговориться, и не хотят заметить чрезвычайную силу его произведений. Он создал свой стиль и к таким самобытным явлениям нужно относиться бережно. Он будет ругать то, что, может быть, любит в глубине сердца и будет молча обходить то, что презирает.

Наши первые беседы были во время, когда он рисовал мой портрет. Славный вышел рисунок. По силе выражения это был один из лучших портретов. Елена Ивановна искренно восхищалась силою лепки лба и глаз. С этого рисунка Григорьев написал большой портрет-картину. Большая голова на фоне огромного облака. Интересно описывал Григорьев эту картину мне в одном из писем. Кажется, она в одном из московских собраний.

И техника у Григорьева своя. Он почти ультрамодернист, но подход к творчеству у него свой и, нужно отдать справедливость, незаменимый. По материалам техника Григорьева смешанная. Он одинаково умел выразиться и в масле, и в темпере, и в акварели. Вполне понятно, что художник с его темпераментом не будет ограничивать себя ни формою, ни материалом. Есть у Григорьева качество убедительности. Этим победоносным свойством Григорьев укрепил себя в истории живописи.

Вот он грозится, что никогда не вернется на Родину, а я не верю ему в этом. Не только вернется, но и увидит русский народ в новом аспекте. Найдет и в Достоевском привлекательность и великую значительность. Григорьев корит меня за новое правописание. Но ведь повсюду оно теперь. Не только молодежь, но и наши современники, как Лосский, Булгаков, убедились в правах упрощенного знака. Неужели нужна ижица и фита?

Но прав Григорьев в том, что сделался легким на подъем. Океанные пространства ему нипочем. В этом передвижении Григорьев приобщился новому ритму века. Много замечательного отобразил Григорьев в разных заокеаниях. Видит он, что в Европе плохо и в Америке не лучше. Вспомнит он и о просторах российских и найдет новые ласковые слова о Великой Родине.

28 Июля 1937 г.

Публикуется впервые