Листы дневника. Том 3

Катрин телеграфно спрашивает, во сколько экземпляров печатать брошюру "Знамени". Такая мемориальная брошюра может быть распространена и по библиотекам, потому количество зависит от пожертвованных средств. Поминая Спенсера, надо бы его назвать дорогим, любимым сотрудником Комитета. Дир енд беловед [136]— таким и был милый мальчик. Степень удешевления печатания зависит от числа экземпляров, но отсюда предусмотреть это невозможно. Только на месте можно найти лучшее решение, ведь теперь все условия печатания так изменчивы. Сейчас письмо от Ренца (Австрия), копию прилагаю. У него уже "Роерих-Гезельшафт", а генерал Кларк предложил ему строить Университет Мира! Каково! Сказка, да и только. Писать мы ему не будем, а если Вы будете, то скажите, что здешнее Правит[ельство] не передало мне телеграмму из Австрии (о ней я писал Вам) — значит, считают сношения нежелательными. Потому помолчим, а ему передайте наш привет и пожелание успеха в работе для Мира через Культуру. Адрес его какой-то новый — другой город. Странно все это, но если посеет семена Знамени Мира, и на том спасибо. Также скажите, чтобы с другими обществами не сливался, а был лишь с группою друзей-соотечественников. Еще можете прибавить, что покровитель на отъезде и адрес изменится. Сношения совсем трудны. Вот мы хотели помочь Ведринской, но и наше письмо и попытки Катрин и Валентины ни к чему не привели. Получила ли Катрин деньги обратно? От Зины телеграмма о цвете обложки "М.О.". Отвечаем, что "маррон" приемлем и дополнительных экземпляров не нужно. Если хотите взять на обложку книги "Знамени Мира" Знак со знаменем — возьмите (прилагаю).

Итак, Сысоев не ответил Вам на телеграмму с оплаченным ответом — очень странно! Не умер ли? Но тогда учреждение ответило бы. Грабарь молчит, но мог бы уже ответить на нашу телеграмму. Если верить газетам, у них там опять суды да обсуждения да закрытие журналов — неспокойно. Пусть будет у Вас все ладно.

"Радоваться Вам!"

15 октября 1946 г.

Публикуется впервые

Грабарь (15.10.1946)

Дорогой друг Игорь Эммануилович,

Сегодня сразу две Твоих добрых вести. Письмо от 3 Августа и телеграмма, переданная через Америку. Значит, мое письмо от 20 Августа дошло и Твой ответ в пути. Вот это хорошо — пусть будет все в движении. Как заповедал Петр: "Промедление смерти подобно". Приветствуем Тебя с внуком. Радуемся хорошим вестям о Коненкове и о Нерадовском — привет им.

Именно Ты осветишь высокую личность Серова. Ты знал его, а теперь расцветут в Тебе воспоминания, и сложится редкий синтез. Чую, как прекрасен будет этот капитальный труд. Да, портрет Е.И. был у Брайкевича в Лондоне. Все его собрание должно было поступить в Тэт'с Галерею, но переговоры как-то не закончились, и где теперь собрание — неизвестно. Так сообщил мне директор Галереи. Да, репинский рисунок молодого Серова был у Тенишевой, а после ее смерти куплен мною в Париже, где сейчас и находится среди наших вещей. Было слышно, что все это в сохранности. Около имени В.А. много прекрасных воспоминаний. Мы так рады, что во время писания портрета Е.И. мы сблизились. Писал В.А. долго, более четырнадцати вечеров (при электричестве), и после бывало дружеское чаепитие. Очень понравилась ему вурмовская темпера (Мюнхен), и он часто забегал за недостающими красками. Удивительные люди были на нашем веку.

Ты писал, что пишешь портрет Тарле, — мы так любим его книги — достали их сюда. Небось, он забыл, как я пытался пригласить его лектором в Поощрение. Замечательный ученый, справедливый историк, а ведь это редко. Часто вместо беспристрастия преподносится отсебятина. Юрий тоже очень ценит Тарле. Кстати, дошел ли к Тебе оттиск статьи Юрия "Индология в России"? Здесь она очень отмечена. Я послал ее Тебе и отсюда и через Америку. Также послали Тебе годовой отчет нашей АРКА. ВОКС сообщил нашим сотрудникам, что он печатает в своем бюллетене какой-то мой лист, но когда, не знаю.

Сегодня Москва передавала о снегах и морозах, что-то рановато. У нас тоже горы разукрасились свежими снегами — сверкают. Вот перед окном гора в восемнадцать тысяч футов, а ее за особую высоту не считают, но Монблан в пятнадцать тысяч почтен как владыка — все относительно. С северной стороны у нас вершины в двадцать две тысячи. Ну, этот Гепанг уже признается высотою. Обо всем можно будет рассказать.

Будем ждать Твою добрую весть. Здесь все не скоро делается. И сказка не скоро сказывается, и дело не скоро делается. Даже ящик построить и то уже предприятие. Сейчас издаются три моих книги. Две из них уже с 1943 года в печати. Потому-то так поминается петровский указ: "Промедление — смерти подобно".

Спасибо, что скоро ответил, и то ведь шло почти два с половиной месяца. К каким масштабам приучает действительность, а время-то бежит, ух как бежит. Где-то повстречаются наши письма, пожелают друг другу успешного пути и заспешат дальше. Итак, давай встретимся во благо Родины. Всем Твоим от нас всех душевный привет.

Сердечно…

15 октября 1946 г.

Публикуется впервые