Листы имажиниста (сборник)

Вы сами поставили меня здесь нелепо,
Так что руки свело и язык мой затек!
Ведь это сиянье подобно крепу,
Который на мой затылок возлег.
Поставили сюда: гляди и стой!
Ходят вблизи и жиреют крики.
Это вы мне сказали: Бог с тобой!
И без нас проживешь как-нибудь, великий.
Выскоблив с мира, как будто ошибку
В единственно правильной четкой строке,
Воткнули одного, ободранной липкой,
И поцелуи, как кляксы, налипли на правой руке.

С тоской улыбается, усмехается. Нервно походит, ходит. Вспоминает детство и родителей, должно быть. Детство, цветы, подвиги и отчизну свою случайную вспоминает. И похаживает нервно.

Бог

Я так постарел, что недаром с жолтым яйцом
Нынче сравнивают меня даже дети.
Я в последний раз говорил с отцом
Уже девятнадцать назад столетий!
Пока зяб я в этой позолоте и просини,
Не слыхав, как падали дни с календаря,
Почти две тысячи раз жолтые слова осени
Зима переводила на белый язык января.
И пока я стоял здесь в хитонной рубашке,
С неизменью улыбки, как седой истукан,
Мне кричали: Проворней, могучий и тяжкий,
Приготовь откровений нам новый капкан!
Я просто-напросто не понимаю
И не знаю,
В сони
Застывший: что на земле теперь?
Я слышу только карк вороний,
Взгромоздившийся чорным на окна и дверь.

Поэт

Всё вокруг – что было вчера и позже.
Всё так же молитва копает небо, как крот.
А когда луна натянет жолтые вожжи,
Людская любовь, как тройка, несет.
Всё так же обтачивается круглый день
Добрыми ангелами в голубой лучезарне;
Только из маленьких ребят-деревень
Выросли города, непослушные парни.
Только к морщинам тобой знаемых рек
Люди прибавили каналов морщины,
Всё так же на двух ногах человек,
Только женщина плачет реже мужчины.
Всё так же шелушится мохрами масс
Земля орущая: зрелищ и хлеба!
Только побольше у вселенских глаз
Синяки испитого неба!

Бог

Замолчи!.. Затихни!.. Жди!..
Сюда бредут
Походкой несмелой;
Такою поступью идут
Дожди
В глухую осень, когда им самим надоело!

Поэт отходит, уходит в темь угла. Как сияние над ним, в угаре свеч и позолоты, поблескивает его выхоленный тщательный пробор и блесткие волосы. Замер одиноко. Выступает отовсюду тишина. Бог быстро принимает обычную позу, поправляет сиянье, обдергивает хитон, с зевотой, зеваючи, руки раскрывает. Входит какая-то старушка в косынке.

Старушка