Листы имажиниста (сборник)

Соломону – первому имажинисту,
Одевшему любовь Песней-Песней пестро,
От меня, на паровозе дней машиниста.
Верстовые столбы этих строк.

От горба Воздвиженки до ладони Пресни

Над костром всебегущих годов
Орать на новую Песню-Песней
В ухо Москвы, поросшее волосами садов.

Фабричные, упаковщицы, из Киноарса!

Девчонки столиц! Сколько раз вам на спины лечь
– Где любовник твой? – Он Венеры и Марсы
В пространство, как мировую картечь!

Мир беременей твоей красотою,

В ельнике ресниц зрачок – чиж.
На губах помада краснеть зарею,
Китай волос твоих рыж.

Пальцам мелькать – автомобилям на гонке,

Коромыслу плеч петь хруст.
Губами твоими, как гребенкой,
Мне расчесать мою грусть.

Груди твои – купол над цирком

С синих жилок ободком.
В полночи мотоциклетные дырки
И трещины фабричных гудков.

Живота площадь с водостоком пупка посредине.

Сырые туннели подмышек. Глубоко
В твоем имени Демон Бензина
И Тамара Трамвайных Звонков.

Полночь стирать полумрака резиной

На страницах бульваров прохожих.
От желаний губ пишущая машинка
Чистую рукопись дрожи.

Что трансатлантик речными между,

Ты женщин остальных меж.
Мной и полночью славлена дважды
Шуршащего шепота мышь.

Ты умыть зрачки мои кровью,

Верблюду губ тонуть в Сахаре твоих плечей.
– Я прозрачен атласной любовью
С широкой каймою ночей.

Каждым словом моим унавожены

Поля моих ржаных стихов.
От слов горячих таять мороженому
Отсюда через 10 домов.

Небу глаз в облаках истомы проясниться.

По жизни любовь, как на 5-ый этаж дрова.
Ты прекрасна, моя соучастница,
Прогибавшая вместе кровать.

В сером глаз твоих выжженном пригороде

Электрической лампы зрачок.
Твои губы зарею выгореть
И радугой укуса в мое плечо.

Твои губы берез аллея,

Два сосца догоретый конец папирос.
Ты прекрасен, мол твердый шеи,
Под неразберихой волос.

Лица мостовая в веснушках булыжника.

Слава Кузнецкому лица.
Под конвоем любви мне, шерамыжнику,
Кандалами сердца бряцать.

В небе молний ярче и тверже

Разрезательные ножи.
Пульс – колотушка сторожа
По переулку жил.

Пулемет кнопок. Это лиф – ты

От плеч до самых ног.
Словно пенис кверху лифта,
За решеткой ресниц зрачок.

Магазинов меньше в пассаже,

Чем ласк в тебе.
Ты дремать в фонарном адажио.
Ты в каждой заснуть трубе.

Как жир с ухи уполовником,

Я платье с тебя на пол.
– Где сегодня твой любовник?
– Он трамвай мыслей в депо.

Сердцу знать свою частушку

Всё одну и ту ж.
Плешь луны к нам на пирушку,
Как нежданный муж.

Твои губы краснее двунадесятника

На моих календаре.
Страсть в ноздрях – ветерок в палисаднике.
В передлетнем сентябре.

Весна сугробы ртом солнца лопать,

Чтоб каждый ручей в Дамаск.
Из-за пазухи города полночи копоть
На Брюссели наших ласк.

На улице рта белый ряд домов

Зубов
И в каждом жильцами нервы.
В твой зрачок – спокойное трюмо –
Я во весь рост первый.

Под коленками кожа нежнее боли,

Как под хвостом поросенка.
На пальцах асфальт мозолей
И звонка Луж перепонка.

С ленты розовых поцелуев от счастья ключ,

1-2-3 и открыто.
Мои созвучья –
Для стирки любви корыто.

Фабричные, из терпимости, из конторы!

Где любовник твой?
– Он одетый в куртку шофера,
Как плевок, шар земной.

В портсигаре губ языка сигара…

Или, Где машинист твоих снов?
– Он пастух автомобилий,
Плотник крепких слов.

Как гоночный грузовиков между,

Мой любовник мужчин среди.
Мной и полночью восславленный трижды,
Он упрямой любовью сердит.

Его мускулы – толпы улиц;

Стопудовой походкой гвоздь шагов в тротуар.
В небе пожарной каланчою палец
И в кончиках пальцев угар.

В лба ухабах мыслей пролетки,

Две зажженных цистерны – глаза.
Как медведь в канареечной клетке,
Его голос в Политехнический зал.

Его рта самовар, где уголья

Золотые пломбы зубов.
На ладони кольца мозолей
От сбиванья для мира гробов.

И румянец икрою кета,

И ресницы коричневых штор.
Его волосы глаже паркета
И Невским проспектом пробор.

Эй, московские женщины! Кто он,

Мой любовник, теперь вам знать!
Без него я, как в обруче клоун,
До утра извертеться в кровать.

Каменное влагалище улиц утром сочиться.

Веснушки солнца мелкий шаг.
– Где любовник? Считать до 1000000 ресницы,
Губы поднимать, как над толпами флаг.

Глаза твои – первопрсстольники,

Клещами рук охватить шейный гвоздь.
Руки раскинуть, как просек
Сокольников, Как через реку мост.

Твои волосы, как фейерверк в саду «Гай»,

Груди, как из волн простыней медузы.
Как кием, я небесной радугой
Солнце в глаз твоих лузы.

Прибой улыбок пеной хохота,

О мол рассвета брызгом смех,
И солнце над московским грохотом
Лучей чуть рыжих лисий мех.

Я картоном самым твердым

До неба домики мои.
Как запах бензина за Фордом,
За нашей любовью стихи.

Твоих пальцев взлетевшая стая,

Где кольцо – золотой кушак.
В моей жизни, где каждая ночь – запятая,
Ты – восклицательный знак!

Соломону – имажинисту первому,

Обмотавшему образами простое люблю,
Этих строк измочаленных нервы
На шею, как петлю.

Слониха 2 года в утробе слоненка.

После в мир на 200 лет.
В животе мозгов ¼ века с пеленок
Я вынашивать этот бред.
И у потомства в барабанной перепонке
Выжечь слишком воскресный след.

«Со святыми упокой» не страшно этим строчкам:

Им в новой библии первый лист.
Всем песням-песней на виске револьверной точкой
Я – последний имажинист.