Лисы округа Хансон

– Друзей? У тебя друзья появились, моя колючка?

Союль переводит взгляд на неё и выдыхает сквозь стиснутые в оскале зубы.

– Не виделись больше века, а ты всё сердишься, – отмечает он. Слова льются из его рта сладко-горьким потоком, прохладной суджонгвой[25] в жаркий летний день. Харин знает его манеру – и не поведётся на притворные ужимки. Они с Союлем знакомы больше трёх веков, и Харин уже не маленькая лисичка.

Да и Союль ублюдок, каких поискать.

– Не хмурься, душа моя, – улыбается он Харин, – морщины на красивом лице появятся, что делать будешь?

– Тебя сожру, – плюётся она. – Говорят, кровь токкэби вечную жизнь дарит и молодость возвращает. Лучше всяких кремов будет, как раз по мне.

– Какие слухи неправдоподобные! – ахает Союль. А после склоняется к Харин, ставит локти на колени и упирается в неё взглядом. – Не верь тому, что люди придумывают, ты же умная девочка.

В глубине его чёрных глаз светит голубой огонь. На кладбище он ходил, что ли?

– Умнее тебя буду, – отрезает Харин. Джи елозит на месте, сдавленно кашляет. Ах да. – Ладно, я тут не пререкаться с тобой пришла. Дело есть.

– Надо полагать! – восклицает Союль и театрально разводит руками. – Моя любимая жёнушка решила навестить меня спустя целый век – конечно, у неё есть ко мне какое-то дело. Может, развод?

Харин вспыхивает до кончиков волос.

– Мы не были официально женаты – нечего и разводиться. И я не…

– Просто штамп в паспорте не поставили, это не показатель.

– …Не. Твоя. Жена, – Харин договаривает и отводит взгляд в сторону. Сил нет терпеть этого позёра! Она смотрит на Джи – тот тоже таращит на неё глаза. «Ты будешь его спрашивать о синноке или как?» – Ладно. Ответь на вопрос, и мы уйдём.

– Значит, в моих интересах отвечать подольше, – скалится Союль. – Или не отвечать вовсе, да?

«Палкой по лбу на», – думает Харин. На языке вертится грубость, но она одёргивает себя и заглушает внутренний голос, вопящий всё то время, что приходится слушать бывшего.

– Два дня назад я нашла на свалке синнока, – говорит она. Союль щурится – того гляди, опять откроет поганый рот. Харин продолжает, отсекая языком каждый звук: – Его убили. Отрезали ему рога и оставили тело в горе мусора у Уйсонга. Знаешь свалку-«подкову»? Вот там.

Губа Союля дёргается – кажется, впечатлён. Или недоволен, или что-то скрывает, или уже всё знает про синнока и неприятно удивляется, что Харин завела разговор об этом.

– Кто мог убить священного оленя? – спрашивает она после паузы. – Это такой грех, какой и квисин на душу взять побоится.

«Фигурально выражаясь, конечно. Нет у квисинов никакой души».

– Ну, дорогая, по глазам же вижу… когда-то все квисины были людьми, – ведёт Союль в сторону, – и души у них есть. Испорченные, злые…

– Прямо как твоя!

– …вечно страждущие. Не стоит так отзываться о себе подобных.

Харин фыркает. Надо закончить с токкэби побыстрее и свалить из его мерзкого дорогущего кабинета в его мерзкой дорогущей высотке, пока Джи не словил инсульт.

– Не знаешь, кому такое по силам? – возвращается она к теме. Харин сцепляет пальцы в замок, чувствуя, как подрагивают колени. От нетерпения ли, страха ли от того, что впервые за сотню лет видит Союля, да ещё так близко? Она почти жалеет, что пришла к нему сама, но Союль вдруг выпрямляется и резко выдыхает.

– Тот, кто сделал такое, должен обладать неимоверной силой. И быть безмозглым, надо полагать. Или наглым, как божество.

– Наглости для убийства священного зверя нет даже у Тангуна, – шепчет вдруг Джи. Союль бросает ему ленивый взгляд, и тот весь съёживается. Харин двигает к нему сумочку, в которой припрятан баллончик, хотя Джи смелости не хватит вытащить свою пукалку на глазах у токкэби – и уж тем более ею воспользоваться.

– Он прав, – соглашается Харин и бросает Союлю: – Плохой намёк, если ты думаешь на Тангуна.

– А на кого мне думать? – вопрошает Союль, хлопая себя по коленям. – Священные звери просто так никому не показываются, и подойти к ним могут только боги вроде твоего покровителя.

Харин скрипит зубами от нахлынувшей волны злости.

– Он не мой покровитель. Точка.

– Тангун считает иначе, – отмахивается Союль. – Но дело не в этом, дорогая. Ты же понимаешь, что я прав? Только богу по силам убить синнока.

Харин хмурится. Она и сама первым делом подумала на Тангуна, но тут же себя осадила: этот душный мудрец создал всех священных зверей, он дал им форму, напитал своей энергией и вдохнул жизнь, подарив им возможность жить среди людей и оберегать их. Он же мог и забрать все свои дары разом.