Лита. Огненное наследие (СИ)

— Вот-вот. Молодость криклива и несдержанна. А я… всего лишь пришел поздравить с победой и сказать нечто важное, — тут старик понизил голос. — Слушай внимательно. Это касается драконов. Ты ведь уже знаешь про дракона Натана? Законный сын императора Доминика. Он стал бы его преемником, но оборотни похитили и обратили его.

— Да, — решительно кивнула Лита. — Господин Винтер рассказал мне сам.

— Вот как… — Ламонт почесал седой затылок. — Но о том, что Натан зол на императора и желает его убить, ты знаешь едва ли.

Лита отрицательно мотнула головой.

— Император объявил сына мертвым, ему не нужен наследник-оборотень. Вот почему он взял Ричарда на его место. И теперь Натан упивается мыслью о мести. Ох… Вот, почему ты стал телохранителем, Мейт. Ну а чем Его Величество думал, когда отказывался от сына, — старик уродливо искривил губы в недоброй усмешке, — мы никогда не узнаем.

***

Телепортация всегда давалась Ричарду Винтеру особенно легко, и даже требовательный профессор Риверра несколько раз расщедрился на скупую похвалу.

Чуть хуже у него получалось прятаться от посторонних глаз, но к зиме юноша преуспел и в этом. Так что к отправке в драконье логово он успел приготовиться. Телохранитель Мейт и слабая девица Бьянка, должно быть, считали его черствым циником всю дорогу, но это их право и их выбор. А Ричард со дня нападения сделал своей главной целью — выжить в академии Ирамант. Это место небезопасно, а Мейт Брен совсем не прост.

Однако даже непростых людей с мутными целями можно застать врасплох.

Именно так Ричард и поступил, когда телепортировался в драконье логово и остался незамеченным. Во время короткого боя с рассерженным драконом он прижался к нагретому выступу стены, время от времени поглядывая на происходящее. Мейт и странная призрачная девушка, с которой они похожи как две капли воды, завладели сверкающим мечом. А потом в логове показалась огромная драконья голова с оскаленными острыми клыками. Юноша едва сумел отскочить в сторону, но, кажется, он интересовал монстра меньше всего.

Ричард телепортировал обратно, как только отрубленная голова зверя с сильным стуком упала на пол. В темноте Бланка не заметила его отсутствия, и тогда он пожалел о слишком быстром возвращении. Наверняка, Мейт говорил с призраком о чем-то, следовало подслушать.

Выждав несколько минут, показавшихся мучительно долгими из-за нетерпеливого юношеского любопытства, Ричард сделал вид, что очень удивлен видом алых брызг на полу и стенах, и трофеях. Однако вид Мейта действительно изумил его — он еще никогда не видел мальчика настолько свирепым и торжествующим.

Короткие расспросы несколько дней спустя ничего не дали, зато выдалась возможность подслушать разговор Мейта с его таинственным гостем. И все то время, что шел разговор, Ричард внимал звонкому голосу телохранителя и шелестящему старческому шороху. Он слышал обрывки фраз и злой тихий смех, но последние фразы сохранились в его памяти особенно четко:

— Запомни, Мейт. На дракона Натана объявлена охота, и кто знает… Может именно тебя заставят его убить ради мира на планете Энират.

Время словно остановилось. Чувствительную юную душу сковал крепкий лед.

Будь Ричард любящим братом, знай он Натана хоть месяц-другой, обязательно испытал бы боль — таким уж он родился человеком. Но сейчас его опять прожгло яркой молнией осознание близкого обмана. В подслушанных словах прозвучало нечто, о чем юноша не должен знать. Только как расшифровать это? Мейт и Ламонт водят за нос его и императора… отца… Бездействовать преступно, надо немедленно отправить электронное письмо секретарю Его Величества Доминика Восьмого.

Ричард быстро телепортировался в холл общежития. Схватившись за круглые перила, он отдышался и не смог сдержать счастливую улыбку. Все-таки хорошо, что он — лучший студент у господина Риверра!

***

Оживление Мейты Бреон проходило почти безболезненно, но дольше, чем обещал старый интриган Ламонт. Девушка верила ему с трудом, но у нее не осталось иного выбора, кроме как полностью довериться ему. Благодаря какой-то неизвестной магии новое тело не причиняло страданий и боли. Когда Мейта спросила об этом Ламонта, старец развел руками.

— Дело в том, дитя, как ты сама принимаешь собственное тело. Не все призраки желают обрести плоть и кровь, как ты. Когда это происходит, люди воют и корчатся от боли. Но ты страстно желала получить недосягаемое едва ли не с младенчества. Твои муки в прошлом.

Промолвив последнюю фразу, Ламонт дотронулся рукой до лба девушки. Кожа ее стала осязаемой, белой и гладкой, совсем как у Литы. Ожившая лежала на мягком диване в гостиной его дома, распахнув небесно-голубые глаза, и смотрела по сторонам. Никогда еще прежде ей не удавалось ощутить прикосновением мягкость пледа и шероховатость диванных подушек, и холодный ветер ни разу не прикасался к открытой коже так легко и свободно. Зато сегодня сбылась ее заветная мечта.