Литература мятежного века

Вообразив себя великим писателем, равного коему нет в русской литературе, со временем Солженицын убедился, что в храм искусства не врываются с ломом в руках, и решил, уповая на авторитарную "образованщину" русских дураков, овладеть высотами Парнаса иными путями, а именно: изданием 20-томного прижизненного академического собрания своих сочинений и учреждением литературной премии имени его же, Солженицына. "Независимая газета" эпически повествует об этом событии, странным образом ничего не сообщая о редкостном писательском даровании этого господина, о толпах вдов и сирот, облагодетельствованных им. Зато мы много узнали о том, как угощали коллег и бомонд Российской АН. Стол мог бы поразить неподготовленного посетителя, но филологическая общественность вполне равнодушно принялась поедать подаваемые креветки, омары, шампиньоновые шляпки, фаршированные морскими гадами, мидии и ракушки и, наконец, сами устрицы. Блаженны ли нищие духом? Для настоящих ценителей словесности прижизненная премия Солженицына носит сугубо частный, крайне индивидуалистический и эпигоно-эстетический характер, хотя демпресса по поводу ее изошлась в восторгах, пишет современный автор. Да и как им не хвалить человека, столько сделавшего для уничтожения подлинной России, ее социальных завоеваний.

Как и следовало ожидать, в стане "самопровозглашенных патриотов" раздались голоса в духе демпрессовских витий. Наиславнейший Зоил всех времен и народов (в миру Владимир Бондаренко), буйствующий на страницах еженедельника "Завтра", узрел в этом поистине забавном и потрясающем своей нелепостью происшествии нечто величественное, историческое, наконец-то достойное его высокого ума и тонкого вкуса. Солженицынская премия, возопил он, как "Дни славянской письменности или выставка Русского музея, помогает закреплять (! - Н. Ф.) нашим соотечественникам идеи национального самосознания, в конечном итоге работает на восстановление (?! - Н. Ф.) национальной России". "а всей этой лицемерной идеализацией скрывается сознание собственной слабости и неполноценности. "Я считаю,- впадает в транс Зоил, - что Солженицынская литературная премия, к счастью для всех нас (Sic! - Н. Ф.), вписывается в борьбу за укрепление национальной культуры", а сверх того, являет собой "площадку для объединения здоровых сил русской культуры", кои, надо полагать, воплощены в названных тут же фамилиях писателей - это Леонид Бородин, Владимир Маканин, Юрий Кублановский.

Найдется ли в отечественной истории столь неустрашимый борец за процветание русской культуры, как Бондаренко? Нет такого! Как до сих пор не было хитроумного смыслового сравнения несравненного Солженицына с гоголевским Тарасом Бульбой: "Я смотрел на учредителя премии и думал: есть еще порох в русских пороховницах"1.

Словом, в пылком воображении нынешних "архитекторов новой России" учредитель вышеозначенной премии предстает то как хлебосол и личность невиданно огромного масштаба, то как зерцало русского патриотизма, т. е. патриот из патриотов. А если верить "Правде-5" (3 июня 1998 г.) - и того более. Приведем некоторые выдержки из статьи В. Юдина "Александр Солженицын: наш или не наш?" Автор, как во время оно, вещает от имени и по поручению. "Чуть ли не каждому, - начинает он врать с порога, - хочется видеть Солженицына в своих рядах как некое идеологическое знамя, чуть ли не каждому хочется воскликнуть: "Солженицын - наш!" Вместе с тем, разглагольствует периферийный плюралист, "лютый и непримиримый враг коммунистов" кажет последним кузькину мать, поскольку "очень многие его идеологемы (...) удивительным способом взаимодействуют с национально-патриотическими лозунгами нынешних коммунистов". Да не собирается ли "вермонский пророк" вступить в КПРФ, воспользовавшись рекомендацией господина Юдина?

Очень, знаете ли, даже занятно читать столь чистосердечные признания постоянного автора "Советской России" как правоверного патриота. Но вопрос гораздо шире - речь идет об определенной тенденции, прослеживающейся в умнейших головах иных, так сказать, ученых и активно мыслящих членов Союза писателей. Скажите на милость, у кого, хотя бы понаслышке знающего о состоянии русской литературы, поднимется рука написать по-юдински: "А. ". Солженицын, как М. Шолохов... знаковая фигура в отечественной нравственно-философской (?! - Н. Ф.) литературе XX столетия" или, о Боже, тиснуть пассаж о детской наивности и совестливости "намеренно аполитичного, по-детски наивно-устремленного (...) писателя-гуманиста Солженицына, жаждущего... пробудить совесть у тех, у кого ее давным-давно не стало, да и была ли она вовсе?.."