Из множества произведений, посвященных крестьянской проблематике, выделяется повесть сибирского писателя Евгения Суворова "Не плачь, ястреб" (1983 г.). Она увлекает духовной активностью и нравственной высотой образов крестьян, призывом к совестливости и добру. Вместе с тем ее главному герою присуще достоинство и жизнестойкость... Вся жизнь Ивана Федосова и его жены Марьи связана с землей. Сколько помнят себя, в них как бы жил птичий щебет и тревожный крик ястреба, звучали таинственные шорохи сибирской тайги; их волновали искрящееся золотыми колосьями поле и речка Индан - то полноводная и говорливая, то закованная льдом и приутихшая. Теперь уже не вспомнить, как начиналась их трудовая деятельность, но работали они не покладая рук и в первые годы коллективизации, и в войну, и после, в мирное время, когда снова появились трудности, которые во что бы то ни стало надо было преодолевать. Труд заполнил всю их жизнь, и не оставалось ни времени, ни охоты заниматься праздными пустяками; труд учил их уму-разуму, душевной чуткости, пониманию природы. "Ивана оглушил птичий гам, он долго стоял и слушал, удерживая бадью с водой на краю сруба, ему казалось: на заимку прилетели все птицы от самой Шангины, Исаковки и Артухи, чтобы сообщить Ивану, что сегодня началось лето. Поднялось солнце, птичий базар примолк, и теперь можно было различить тихие и радостные голоса птиц, продолжавшие славить приход лета". Наблюдая за деревьями, которые для Ивана все равно что люди, вслушиваясь в их стоны, скрипы, вздохи, он вдруг скорбно подумал, что и они с Марьей "похожи на засыхающие лесины, никому не нужные, а может быть, им никто не нужен?!". А кажется, это было вчера: неповторимая в своей красоте Марья, увлеченный колхозными делами и всегда веселый Иван. Но с тех пор много воды утекло: прошла молодость, не стало Татарска, хозяйство укрупнили, а сельчан перевезли в новую колхозную усадьбу. На старом месте остались только Иван да Марья, взвалив всю тоску об исчезнувшей деревне на свои плечи.
Так и прожили они вдали от людей двадцать лет. Жизнь в лесу не могла не отразиться на их характерах, мировосприятии и психическом складе. Особенно на судьбе Марьи. Дни и ночи, недели и месяцы, годы и десятилетия стали для Марьи сплошным потоком времени, на фоне которого уже ничего и не волнует ее. Она пребывает как бы в ином мире, в ином духовном измерении, отчего людей, их дела, заботы и радости воспринимает равнодушно и безучастно - они чужды ей. Совсем иное влечет Марью. Ей хорошо теперь, когда она говорит с коровой, с поросенком, с курами, с собакой, у которой нет имени, или с печью, когда в ней горят, потрескивают дрова, когда закипит кастрюля или чайник и просят отодвинуть скорее от сухих и жарких дров. Нельзя без волнения и печали читать о том, как она вместе с Иваном выбирается из заимки, чтобы наконец зарегистрировать свой брак в загсе: "Она старалась идти: впервые за много лет она шла без ведра или корзины, без косы, без граблей и вил, без веревки, чтобы принести сена, не катила пустую или груженую тележку или санки... Ничего не надо было делать! Она шла, стараясь подражать Ивану, - идти и не замечать за собой, что идет, но у нее ничего не выходило".