Литература ONLINE (сборник)

В редакциях Михаила ценили не столько за живость стиля (обычный стиль, ничего особенного), сколько за желание лезть всегда в самое пекло и любовь к фотосъемке. Тексты же у него были лишь «хорошей приправой» к фотографиям.

Он вспомнил снимок, который принёс ему известность: в полусотне километров от Душанбе, где сине-голубая Сиама сливается с тёмно-коричневой, почти красной от глины Варзобой, и две реки – уже в одном русле – продолжают течь как бы отдельно друг от друга, несколько таджиков насилуют русскую девушку. И не река – фон для насилия, а насилие – лишь фон для прекрасной картины природы… Лица девушки не видно, и никто, даже самые лучшие его друзья не знают, что это его жена Света, а тех таджиков унес объединенный поток рек – туда, где от смешения вод он перестаёт быть наполовину голубым, наполовину красным, а становится бурым…

И вот сейчас, глядя на мост у посёлка Ананури, он вспомнил почему-то Сиаму и Варзобу. Вспомнил, как, крича, падали от его пуль те таджики, а Светка отворачивалась, когда он за ноги утаскивал трупы в воду.

Его место здесь – на дороге, которая всегда оставалась не только «грузинской», но и «военной» из-за карабахского конфликта, никак не желавшего разрешиться мирно. Здесь и ещё в десятках других мест: в Чечне, в Дагестане, в Косово… Везде, но только не в Москве, о которой он мечтал душными афганскими ночами. В Москве оказалось не менее душно: даже днём, даже в помещениях с современным кондиционированием…

Долгие годы, возвращаясь из своих командировок в Москву, к семье, он чувствовал себя гостем столицы.

4

Он отказался хоронить жену на Ваганьковском.

Смахнув неожиданно скатившуюся по седой щетине слезу, он оставил квартиру дочке, а жену похоронил на окраине кишлака – рядом с могилой деда Ашура. Михаил остался жить в полуразвалившемся дедовском доме: без компьютера, телефона и даже без телевизора.

Родственники и друзья сначала сочувствовали. Потом осуждали и звали назад, в Москву. Потом постепенно начали о нём забывать.

Вспомнила дочь. Вспомнила, когда её сын, ненаглядный Руслан, вдруг серьёзно заболел. Пройдя всех докторов и уже отчаявшись что-либо предпринять, она привезла его к деду.

5

Дед медленно поднялся, подошёл к мальчику, который до сил пор сидел на осле, и велел ему слезать. «Устал дед, хочет сам поехать», – догадался Руслан. Но ошибся: дед не стал садиться на осла, он просто снял с него поклажу (два больших мешка, свисавшие с боков животного) и молча положил их на плечи Руслана. Тот аж присел от неожиданной тяжести.

В руке деда откуда-то появилась толстая короткая палка. Он указал ей, как жезлом, вверх, на горную тропку, и сказал: «Вперёд, джигит. Бегом!».

И Руслан побежал.