Литература родного края

— Вот беда! Отойдите, мальцы, в сторону, я их быстро успокою, — крикнул пчеловод и начал усиленно кропить пчёл водой. Понемногу рой снова начал садиться на прежнее место...

...Вдруг пчёлы сами пошли в роёвню.

— Матка в роёвню попала! Теперь их оттуда не выгонишь. Наша взяла! — ликовал пчеловод.

— Словили, — просиял своей обаятельной улыбкой Венька.

Радостные возвращались ребята на пасеку, горячо обсуждая события. Мальчики вновь забросали пчеловода вопросами.

— Вы нам про мамку расскажите, — приставал Венька.

— Не мамка, а матка, — поправил дядя Василий.

— Ну всё равно. Мамка лучше... Что она делает?

— Пусть будет мамка, раз так лучше. Ведь она мать и есть всем пчелам. Это вроде как их главная начальница. Они её берегут, ухаживают что за дитём, даже сами умывают и волосики на брюшке лапками расчёсывают. А «мамка» ничего не делает, только, знай, яички несёт да в ячейки их складывает, в каждую по одному, чтобы новые пчёлы выводились. Она из улья-то редко вылетает, только на прогулку да с роем. Видели, каким клубком они летели вокруг неё, поддерживали лапками да крылышками. Тренировки-то у неё мало...

— А почему рой улетел? Почему ему в улье не сиделось? — задал свой первый вопрос Федюнька. После того, как он сам снял рой, и у него появился интерес к пчёлам, к их жизни.

— Тут вот какое дело, — снова завёл свою речь пчеловод. — Матка, или по-вашему «мамка», несёт яички. Из них выходят пчёлы. И вот им становится в улье тесно. Тогда «мамка» сносит яичко, из которого должна выйти вторая матка. А старая собирает с собой часть пчёл и вылетает с ними из улья. Это и будет новая семья.

Усталые, но довольные пришли они к сторожке. Солнце клонилось к вечеру. Надо было возвращаться домой.

— Э, нет, без угощения я вас не отпущу! И не думайте! Заходите в мои хоромы, гостями будете, — приглашал ребят пчеловод, открывая двери тесной сторожки. — А я в момент самоварчик раздую.

— Чай с мёдом! — воскликнул Венька...

...Когда все чинно уселись за стол, уставленный глиняными чашками с тягучим золотистым мёдом, дед с усмешкой посмотрел на ребят:

— А здорово вас мои пчёлки разукрасили, — и захохотал громко, раскатисто.

Посмеяться было над чем. Мальчики едва походили на себя — так их изжалили пчёлы. У Лёшки перекосило набок лицо, правый глаз его чуть выглядывал из распухших век. У Федюньки раздуло оба уха, и они смешно торчали в стороны. Но больше всех досталось, конечно, Веньке. Мало того, что оба глаза у мальчика почти были закрыты, у него были изжалены ещё и губы. От этого они стали очень толстыми...

...— Вас теперь и дома-то не признают... И ночевать не пустят, — продолжал подтрунивать пчеловод.

— Прижнают! Мы нажовёмся, — комично прошепелявил Венька. И снова раздался дружный смех...

...— Сотового отведайте, — усердно угощал дядя Василий своих гостей. — А ты не раздумал ещё пчеловодом-то быть? — лукаво подмигнул он Веньке.

— Не-е, я не раждумаю, дядя Василий. Вот вырасту, к вам приду учиться, — шлёпнул губами Венька.

...Мальчики расстались с дядей Василием как хорошие друзья.

— Приходите ко мне, когда мёд будем выкачивать. Для всех работы хватит, — приглашал их пчеловод. — Правда, в ту пору пчёлы злые бывают. Кусу-учие... Да что пустое толковать. Вы теперь народ бывалый, стреляный, — и он снова хитровато улыбнулся, задрав кверху бородку.

Вопросы и задания:

1. Что нового о пчёлах ты узнал из рассказа?

2. Составь план рассказа и кратко перескажи.

Марк Гроссман

(1917-1986)

КИРЮХА

Утром ко мне постучали.

Вошёл дядя Саша и прямо с порога сказал:

— Подари Кирюху, сосед.

— Какого Кирюху?

Слесарь протиснулся на балкон, залез в голубятню и вытащил оттуда грязновато-серого, только что отпищавшегося голубёнка, купленного мной в прошлое воскресенье на рынке.

Голубёнок был с виду ужасно несуразный. Начиная с его немыслимого оперения, длинных красных ног и кончая коротким, как у цыплёнка, хвостом — всё в нём наводило на мысль о помеси вороны с курицей.

— Вот его подари, — сказал дядя Саша.

— Возьми, — усмехнулся я. — А зачем он тебе?

— Резать будет! — решительно заявил слесарь и, прищурив глаза, отодвинул голубя на вытянутую руку. Он повторял этот жест всякий раз, когда хотел всесторонне оценить птицу.

— Такие глаза не голубю, а волку положены, — продолжал мой сосед. — А это что-нибудь да значит!

Что именно это могло значить, едва ли знал и сам дядя Саша, но спрашивать его было бесполезно.

Он ушёл и унёс с собой Кирюху — буро-серого голубёнка с красными ногами и коротким куриным хвостом.

Дядя Саша принадлежит к племени голубятников, для которых голуби — это и спорт, и отдых, и любовь вместе взятые. Сколько я его знаю, у него ни разу не хватило терпения продержать голубя в связках до тех пор, пока тот обживётся на новом месте. Утром купив птицу, дядя Саша уже вечером развязывал её и, размахивая палкой с тряпкой, поднимал в воздух.

Девять голубей из десяти, конечно, улетали немедленно. Десятый не улетал или потому, что был маленьким, или потому, что у него были вырваны перья из крыльев, короче говоря, потому, что он не мог улететь.