Литературная Газета 6247 ( № 43 2009)

Ленкомовский Фирс — особа совсем принципиально иного рода. Мало того, что в исполнении Леонида Броневого он почти обречён на центральное место в спектакле, так режиссёр ещё и всячески подчёркивает его особое здесь положение. Фирс, сыгранный актёром на том классе, который уже не нуждается в каких-то специальных усилиях для завоевания зрительного зала, ни даже в описаниях, это резонёр, домовой, Бэрримор, или, может быть, такой умудрённый жизнью Труффальдино, или порядком остепенившийся Скапен — в любом случае это персонаж из какой-то совсем другой оперы. Неторопливо, с преизрядным чувством собственного достоинства прохаживается он среди, а точнее, сквозь всех прочих — единственный нормальный и здравый человек посреди диковатой толпы, в большей или меньшей степени безумцев. Изрекает сентенции (в данном случае текста относительно первоисточника, наоборот, добавлено), которые, хочешь не хочешь, звучат безапелляционным приговором окружающему миру.

О том, что положение вещей, когда всё враздробь неминуемо ведёт к катастрофе, про то, что воля есть несчастье, и даже в этой не единожды повторяемой мантре, как прежде вишню сушили, мочили, мариновали, слышится отходная веку, в котором сушатся и маринуются исключительно нескладные человеческие судьбы, а насчёт «замочить» — так мы с некоторых пор чётко знаем, в каких предлагаемых обстоятельствах и по отношению к кому этот глагол употребляется.

…Но «Вишнёвый сад», к сожалению, не монопьеса. На такой случай в наследии Антона Павловича «Лебединая песня». Хотя нет, в ней ведь двое персонажей — актёр и суфлёр.

Марк Захаров, несомненно, ставит чеховскую комедию о себе и о своём театре. Возможно, подсознательно. Но, скорее всего, осмысленно. Ведь все мы из прежней жизни прекрасно усвоили, что со своим прошлым надо расставаться смеясь. Вот только иногда выходит этот смех на поверку совсем невесёлым. И на чаемый родимый смех сквозь слёзы он в то же время нисколько не тянет. А выглядит как пароксизм, как производное от какой-то осклабившейся гримасы. Которую хочется поскорее забыть, стереть из памяти…

И почти невозможно удержаться от того, чтобы закончить тем хрестоматийным предложением, той ремаркой, той музыкальной кодой, что отсутствует в спектакле Ленкома. А была бы она там весьма и весьма уместна. Это, как вы, по всей видимости, уже успели догадаться:

Звук лопнувшей струны.

Александр А. ВИСЛОВ

23.10.2009 23:19:31 — Мария Николаевна Садикова пишет:

Лопнувшая струна

Блестящая статья и высочайшего уровня анализ. Огромное спасибо автору за честный и умный взгляд на сегодняшние события театральной жизни.

23.10.2009 10:05:32 — Валентин Иванович Колесов пишет:

Почему так?

Любопытный факт: я обожаю "Формулу любви", смотрю бесконечное число раз. И совершенно не воспринимаю всё остальное у Захарова. Может быть, какой-нибудь психолог объяснит два парадокса: мой и Захарова. К моему добавляю, что ненавижу его антисоветизм. А вот как может один и тот же человек создать один шедевр, а все остальное — скука. Репортаж о постановке "Вишневого сада" подтверждает: неладно что-то в нем.

Гамлет — Тиран с Земли обетованной

Искусство

Гамлет — Тиран с Земли обетованной

ГАСТРОЛИ

Государственный театр наций открыл сезон новым и многообещающим проектом «Шекспир@Shakespeare[17]». Обещают представлять в России самые последние достижения по части освоения наследия Великого Барда, выпускать собственные постановки его произведений, проводить мастер-классы и много ещё чего другое… Если сумеют — честь им и хвала. Нет — за попытку спасибо! Шекспировского фестиваля явно не хватает России, для которой Шекспир после Чехова драматург № 1.

Во всяком случае, начали фестиваль лихо. Привезли в Москву очень известный в мире спектакль «Гамлет» Израильского камерного театра из Тель-Авива, почти неизвестного в России. Театр этот был создан группой энтузиастов в 1944 году (ещё до основания Государства Израиль) как альтернатива «московскому» театру «Габима», зародившемуся в недрах студий Московского Художественного театра и говорившему со сцены с сильным русским акцентом в буквальном и переносном смысле.