Литературная Газета 6252 ( № 48 2009)

Ворошиловский стрелок по-ингушски

КНИЖНЫЙ 

  РЯД

Борис Шадыжев. Сквозь толщу лет : Избранное. – Нальчик: Изд. М. и В. Котляровых, 2008. – 708 с.

Толстый, 708-страничный том вобрал в себя рассказы, повести и пьесы, созданные ингушским писателем Борисом Шадыжевым за 45 лет активной творческой жизни. При взгляде на портрет автора удивляешься: какие сорок пять? Он же отнюдь не старец! Но, познакомившись с его биографией, удивляться перестаёшь: Борис Магометович начал печататься весьма молодым. Первые рассказы его относились к жанру научной фантастики, что лично меня как-то с ним внутренне сблизило, потому что я тоже с этого начинал (правда, напечататься не удалось).

Однако весьма скоро Борис Шадыжев понял, что жизнь окружающих людей важнее и интереснее, чем приключения на других планетах. Большое место в его творчестве занимает история – от давних времён до нынешних. Его перу принадлежит пьеса «Орцха Карцхал – человек-легенда», повествующая о создании Назрани (нынешней столицы Ингушетии) и вхождении ингушского народа в состав России (1810 год). Признаюсь, у меня были об этом довольно поверхностные знания из школьного курса истории, поэтому пьесу я прочёл на одном дыхании. Есть у Бориса Шадыжева и пьеса о чеченской войне («Странная война»), сразу, ещё до чтения, привлекающая точностью своего названия.

Но главным, как представляется, в творчестве писателя является интерес к молодёжной проблематике. И это не случайно: Борис Шадыжев по образованию педагог, он много лет проработал на ниве народного образования (ныне трудится в сфере государственного управления). «Избранное» писателя издательство дополнило серией статей о его творчестве, из которых я с удовлетворением узнал, что пьеса «Золотой укол» идёт в театре с огромным успехом. Она посвящена острой, горькой и страшной проблеме нашего времени – наркотической угрозе, которая нависла над людьми, особенно, конечно, молодыми.

Хотелось бы особо остановиться на финале пьесы, когда отец юноши, погибшего от наркотиков, открыто заявляет, что он будет мстить. Здесь нет ничего специфически «кавказского». Убитый горем отец хорошо запомнил слова наркоторговца, который, когда его арестовывали, грозил милиционеру: «У меня там, наверху, есть кому меня защитить, а тебя отметить по заслугам. Лучше отпустите меня, пока не поздно!» В таком же положении оказывается герой повести Виктора Пронина «Ворошиловский стрелок», по которой был снят популярный фильм. Старик не верит, что негодяи-насильники получат адекватное наказание. В таком же положении оказываются герои многих американских фильмов. И они начинают вершить самосуд, хотя персонаж ингушского драматурга из пресловутой «политкорректности» избегает этого слова. Но что делать человеку чести, если законы слишком либеральны к отъявленным преступникам, да и исполнение законов очень часто зависит от толщины кошелька или высоты положения замешанных в деле лиц и их родственников? Вот почему я мысленно рукоплескал финальному монологу Асамбека в пьесе Бориса Шадыжева «Золотой укол».

О наркоугрозе речь идёт и в единственной детективной повести в сборнике («Расплата»). Очень чётко автор показал: проявим мы с вами гражданское мужество, укажем пальцем на сбытчиков, перевозчиков и прочих участников наркобизнеса – и бизнес этот увянет. Повторю: здесь явно чувствуется боль души педагога, который острее других понимает, что «белая смерть» разъедает нацию и лишает её будущего. А что касается «кавказской специфики», я в данном случае понимаю её так: на Кавказе, у ингушей в частности, родственные связи очень разветвлённые, и гибель от наркотиков одного юноши воспринимается как близкое горе многими, очень многими людьми. И это хорошо показал Борис Шадыжев.

Ну и, конечно, читая его произведения, многое узнаёшь о национальных обычаях ингушей, о мотивах тех или иных поступков персонажей. И ещё хотелось бы отметить одну немаловажную составляющую сборника «Сквозь толщу лет»: в нём приведена родословная автора. Очерк «Шадыжевы из рода Лолохоевых» начинается словами: «Мой прадед Шаам-хаджи Шадыжевич родился в 1846 году. Имя его деда было Кадаж…» – и далее подробно обо всех детях-внуках-жёнах до наших дней! Только позавидовать можно доброй завистью. И поздравить собрата-писателя с верностью традициям, с чего начинается, по сути, всё хорошее в нашей быстротекущей жизни.

Федот СМУРОВ

Долг

Многоязыкая лира России

Долг

ПРОЗА ОСЕТИИ

Леонид ХАРЕБАТЫ

Новелла

Алаг Харзоев снова посмотрел на обрывок бумаги и погрузился в раздумья. «Кто же пишет ко мне? Кто издевается над моей сединой? Мне никто ничего не должен, так что означает записка этого незнакомца?» Он вновь развернул обрывок бумаги, надел очки и начал читать медленно: