Литературная Газета 6259 ( № 55 2010)

Он точно так же, как и я, «пулемётно» пропустил через пальцы с полсотни страниц и, будто зная наперёд, продемонстрировал другой шедевр кисти Глазунова, едва ль не один к одному повторяющий реальный сюжет… На вклейке был не просто портрет героя романа, а жанровый рисунок. Родион Раскольников возлежал в своей каморке, распластавшись на диване. Руки закинуты за голову, глаза устремлены в бесконечность. Тут чувствовалось даже большее портретное сходство с современником, который распластался у наших ног.

Я перевёл взгляд с рисунка на покойника. Подумалось: всего каких-то два-три часа назад этот парень точно так же лежал где-то по соседству, обдумывая план ограбления квартиры одинокого пенсионера. Не исключено также: мысленно обмозговывал варианты, как распорядиться энной суммой, наверняка представлявшейся ему баснословной.

Знал бы домушник-недотёпа о моих сбережениях. Так вот, при социализме жил я не богато и не бедно. За рублём не гонялся, богатства не скопил. Однако кое-какие накопления имелись. За сорокалетний труд на благо отечества к 31 декабря 1991 года в сберкассе скопилась без малого 21 тысяча неденоминированных ещё рублей. Затем эти сбережения обратились в труху: в двадцать один рубль с копейками.

Затем последовало новое ограбление. Поддавшись государственной рекламе, купил я на работе (в редакции газеты «Труд») восемь акций одного банка, обещавшего всем своим клиентам 350 процентов годового дохода. Банк же вскоре объявил о своём банкротстве. Так что плакали мои денежки!

Вот так оказался я на закате жизни на бобах… Знал бы начинающий домушник Игорь, что в приглянувшейся к ограблению квартире основной капитал составляла всего-навсего тщательно подобранная библиотека. Ну и – штучной работы ружьё, презентованное журналисту генеральным директором Тульского оружейного завода.

И самое смешное… К тому времени я напрочь обезденежел. В заношенном кошельке лежал жалкий червонец с мелочью. В минувшую пятницу собес на мой счёт ещё не перечислил пенсию. В субботу я замешкался и в Сбербанк опоздал. Ну а в ночь на понедельник случилась трагедия, стоившая человеческой жизни.

И вот некоторое время спустя я обнаружил в почтовом ящике служебное письмо. Следователь следственного отдела по Никулинскому району О.В. Скворцова уведомляла подследственного в том, что «по факту обнаружения трупа Михайлова И.К. в моей квартире проведена проверка. По её итогам вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления».

Тут-то и открылись фамилия преступника и его биография.

…Занесла Игоря в Москву нелёгкая. Сам он родом из городка Глазова, что в Удмуртии. После окончания школы год болтался без дела, перебивался случайными заработками. Наконец решил попытать счастья в загадочной Москве. Мать дала деньжат на дорогу и на первое время, пока обживётся, укоренится.

Нашлась работа в строительной компании. Приняла в свой состав бригада монтажников по установке вентиляционных систем на крупных предприятиях. Вскоре дали и крышу над головой, и койку, и стол. Да не в занюханном вагончике – в тёплом общежитии со всеми удобствами. О таком-то комфорте в Глазове и речи не было.

Немного погодя за сыном потянулась в Белокаменную и Игорева мать, по профессии парикмахер. В Москве они объединились: сняли квартирку со всей обстановкой. Материальных затруднений особых не имели, хотя, как говорится, много денег никогда не бывает…

Игорь Михайлов копил денежки впрок, на перспективу. Ближайшей осенью парня призывали в армию. Службы он не боялся, пугали тёмные слухи о нескладной армейской жизни, о солдатской нищете, голоде. На домашний приварок рассчитывать не приходилось: мать сама страдала последнее время от безденежья. За однокомнатную конуру приходилось отстёгивать хозяину 25 тысяч. Так что жили более чем скромно… Экономическое положение Родиона Раскольникова в этом плане было предпочтительнее.

Поэтому, раскинув умом, Игорь решил между делом, на досуге подрабатывать. Два было предложения: охранником в ночную смену или же – опять ночью – разбойничать. Второй вариант, скорее, смахивал на озорство: как будто яблоки в чужом саду с братвою воровать. Поздним вечером его компашка подкарауливала в тёмных закоулках зазевавшихся прохожих. Напугают, потом трясут: изымают денежки, ценные вещи. Им отдавали всё без разговоров. До крови пока что не доходило.

Однажды я лично едва не оказался в их руках.