Литературная Газета 6259 ( № 55 2010)

Если в романе Каплинского присутствует некая зрелость, аромат бабьего лета, то последний роман Эне Михкельсон (1944) «Могила чумы» (2007) является чрезвычайно глубоким, тяжёлым произведением. В отличие от складного стиля Каплинского, Ыннепалу и Саутера романы Михкельсон написаны тяжеловесно.

Скрывающаяся и терпящая лишения женщина, рассказчик «Могилы чумы», выросла под присмотром тёти после того, как родители ушли в 1949 году в укрытие, чтобы избежать «раскулачивания» с высылкой в Сибирь – подобная участь настигла во времена Сталина примерно 50 тысяч эстонцев. В 1953 году по вине НКВД погиб её отец, и спустя два года мать вышла из укрытия. Женщина пытается выяснить, при каких обстоятельствах он погиб, какую роль в этом играли другие «лесные братья» (или на советском жаргоне «бандиты»), его жена и её сестра. Кто кого предал?

После восстановления Эстонской Республики было начато официальное описание испытаний «лесных братьев» как однозначного героического сопротивления. Роман Э. Михкельсон повествует о более сложных вещах. Граница между коллаборацией-сопротивлением и терроризмом-сопротивлением иногда весьма размыта. Могила чумы (место захоронения поверженных чумой), раскопки которой могут повлечь за собой начало новой эпидемии, служит метафорой похороненных в середине XX века воспоминаний. Роман построен как серия встреч рассказчика с тётей, которая пытается признаться в своей деятельности в качестве информатора НКВД, но так и не может этого сделать. Михкельсон разбивает дешёвые стереотипы об искупительной силе воспоминаний – в подобных случаях истина не освобождает человека, тем более этого не делает отрицание. Пережитая самим автором история затрагивает нечто очень чувствительное и важное в современной коллективной жизни, в которой воспоминания и поминание незаметно заняли место, которое прежде занимали утопии и футурологические прогнозы.

Однако находятся и такие писатели, которые заимствуют идеи для своих романов не только из автобиографии и личного опыта. Ещё пишутся романы «со всевозможными дядюшками и кузинами». Но наиболее примечательные из них не рассказывают о сегодняшней Эстонии. Читая свежие, даже обласканные вниманием критики прозаические книги, невольно вспоминается сетование Набокова: «Самое страшное в пошлости – это невозможность объяснить людям, почему книга, которая, казалось бы, битком набита благородными чувствами, состраданием и даже способна привлечь внимание читателей к теме, далёкой от «злобы дня», гораздо, гораздо хуже той литературы, которую все считают дешёвкой».

Тем радостнее обнаружить традиционный реалистический роман, сторонящийся псевдофилософии и слащавости. Без сомнения, лучшим писателем, работающим в этом направлении, является Матс Траат (1936). Его роман «Жёны и сыновья» (2006) – это очередная часть из двенадцатитомной саги о крестьянской семье в Южной Эстонии, которая показывает стремительную модернизацию эстонского общества в течение двухсот лет. Последняя часть уносит нас в 1930-е годы. В определённом смысле романы Траата заменяют такую социальную историю, которую до сих пор не могут предложить профессиональные историки. Траат ярко представляет нам целый ряд героев новой эпохи, не виданных ранее в эстонском селе: роковая женщина, предприниматель, политагитатор, парвеню, человек богемы и т.д. В отличие от характерного для традиционного эстонского романа восхваления протестантской рабочей этики мироощущение Траата окрашено в более мрачные краски. Возможно, теперь нам более понятно, насколько иллюзорными и в то же время смелыми были усилия эстонских земледельцев установить на своих хуторах автономную вселенную, где они могли бы иметь безграничную власть, как её имеет Бог в небесной сфере.

Наиболее популярным современным эстонским писателем является Андрус Кивиряхк (1970), драматургия и проза которого исследуют темы художественного творчества и национального мифотворчества. Его популярность держится на своеобразном бурлескном, абсурдном и неуважительном юморе. Сложно сказать, насколько подобный юмор жизнеспособен при переводе на другой язык, поскольку он является по своей природе сугубо «эстонским». В романе «Ноябрь, или Гуменщик» (2000) Кивиряхк работал с фольклорным материалом, чтобы описать присущую порабощённому народу смесь цинизма, хитрости и наивности. Несмотря на сосредоточенность на эстонском национальном характере, этот роман переведён на норвежский, венгерский, финский, русский и латышский.