Литературная Газета 6277 ( № 22 2010)

А вот «Убийство на улице Лурсин» проходит буквально на ура. Здесь тоже наличествует слуга, на сей раз – Жюль (Александр Симонец), посредничающий между публикой и сюжетом. Причём с неподражаемым изяществом, в водевильной стихии он как рыба в воде. То же самое с полным основанием можно сказать и о Марине Ильиной (Норина). Вот она как раз сумела сделать свою героиню прелесть какой глупенькой. Но первую скрипку, безусловно, играет Фёдор Добронравов (мьсе Лангюме), хотя ситкомовская стилистика ему, судя по всему, ближе, чем водевильная. Как и его спарринг-партнёру Валерию Гурьеву (мсье Мистенгю). Два добропорядочных буржуа, напившись до положения риз на встрече выпускников, просыпаются в одной кровати и, медленно трезвея, пытаются сообразить, а не их ли рук делом является жуткое убийство, которому утренняя газета отвела всю первую полосу. Азарт, с которым разыграна эта история, электризует публику буквально с первой же сцены.

Мы рады смеяться в театре, ибо в жизни поводов для этого у нас гораздо меньше, чем хотелось бы. Мы готовы смеяться даже над собой: а вдруг полегчает? Так, может быть, второе пришествие водевиля совсем не так фантастически нереально, как кажется?

Виктория ПЕШКОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Укрощение хаоса

Искусство

Укрощение хаоса

ВЕРНИСАЖ

Вторая Московская биеннале архитектуры, проходившая с 26 мая по 8 июня и посвящённая модернизации, стала не только поводом посокрушаться, что тотальных и величественных замыслов, подобных, например, застройке Москвы семью каменными высотками, среди нынешних проектов не нашлось, но и возможностью лишний раз освежить в памяти философские представления о деконструкции, симулякре и ризоме.

Большинство экспозиций были посвящены архитектурным трансформациям. На тематической экспозиции «Модернизация модернизма» можно было увидеть, как в Европе панельные дома подвергаются тотальной реконструкции и в итоге оказываются симпатичными современными постройками. Конечно, лет через двадцать нужно будет опять обновлять: это беда любых зданий, сделанных в рамках остромодных вкусов. В отличие от смотрящих в вечность «сталинок», которых не портит даже осыпающаяся штукатурка, они слишком быстро устаревают и, если не ухаживать, превращаются в печальные памятники самим себе – вроде обветшавшего конструктивистского дома Наркомфина.

Биеннале показала много грядущих переделок: от реконструкции Театра оперы и балета в Перми (в итоге пермские проекты получили Гран-при) до перестройки микрорайонов в Москве. Однако не во всех них заложено важнейшее свойство архитектуры – утилитарность. От того, что в Мурманске поставят люминесцентные ставни на пятиэтажки и придумают специальную городскую одежду (проект «Мурманск CMYK»), будет польза лишь в том случае, если, как ожидается, на жизнь города повлияет эксплуатация газовых месторождений. Если же насчёт региона нет глобальных государственных планов, то архитектура окажется оторванной от жизни.

Подобные архитектурные модели представляют собой симулякр в классическом смысле – означающее без означаемого: можно придумывать самые фантастические проекты, однако без грубой экономической составляющей в итоге получится лишь вымышленный объект, для существования которого нет никаких оснований.

Впрочем, симулякры – не самое радикальное, что можно ожидать от архитектуры. Приехавший в Москву по приглашению журнала AD известный архитектор Питер Айзенман, имеющий ярлык «деконструктивиста», оказался крайне сложной и противоречивой фигурой. Начинавший исключительно как теоретик, построивший первые известные здания лишь в 80-е, друживший (а потом поссорившийся) с философом Жаком Деррида, он долго считался проводником постструктуралистских идей в архитектуре – пока сам не провозгласил отход от войны с бинарными оппозициями и не ушёл в область поиска нелинейной архитектуры.