Литературная Газета 6286 ( № 31 2010)

– После папиной смерти, буквально через несколько дней, я звонила министру культуры Александру Авдееву. В память о папе по телевизору должны были демонстрировать «Семнадцать мгновений весны». И мы надеялись, что у тех, кто ставил фильм в сетку, хватит такта показать чёрно-белый вариант. Но вновь показали раскрашенный вариант.

Я испугалась, что что-нибудь сделают с чёрно-белым вариантом. Ведь картина порезана, перемонтирована и практически переозвучена, то есть совершено преступление, а никому нет до этого дела. И все прячут глаза и делают вид, будто ничего не видят, и только в кулуарах шушукаются: какое безобразие! Мне стало страшно, что чёрно-белый вариант может исчезнуть: случайно смоют, случайно потеряют, чтобы не с чем было сравнить. И всё, мой отец останется в памяти людей в таком позорном виде. Я этого не хочу. Я позвонила в приёмную министра Авдеева, и меня с ним соединили. Он поручил своему заместителю Екатерине Эдуардовне Чуковской разобраться с этим. Она заверила меня, что всё в порядке, что чёрно-белый вариант цел и с ним ничего не случится.

– И вы успокоились?

– Я не могу так сказать. Мне известно, что прокатчикам намеренно создаются сейчас такие условия, чтобы чёрно-белый вариант невыгодно было покупать. В год выхода раскрашенного варианта чёрно-белый был выкуплен для того, чтобы в течение года ни один канал его не показал. В этом, юбилейном, году на 9 Мая чёрно-белый вариант показывали, но не основные каналы. Я опасаюсь, что зрителей просто приучат смотреть переиначенный фильм. Ведь им даже не предоставляют права выбора.

Отец очень переживал за то, что происходит у нас в стране: свобода слова превратилась в лёгкую возможность оскорбить и оклеветать; люди прислушиваются только к власти денег, попирая свою историю и презирая своих героев… Для папы деньги не имели большого значения. Он жил так, как привык жить в советское время: очень скромно по современным меркам. С ним были его роли – символ человечности, добра и не зря прожитой жизни. Но когда весной прошлого года он увидел безобразно раскрашенные серии «Семнадцати мгновений весны», картины, в которой он сыграл одну из лучших своих ролей, – ему стало очень больно. А мне было стыдно перед ним за то, что с ним и другими создателями фильма так поступили.

– Вячеслав Васильевич с кем-нибудь подружился во время съёмок?

– Да, у них были добрые отношения с Леонидом Броневым, они общались, перезванивались, и с Екатериной Градовой. Когда папа лежал в больнице, Градова приехала поздравить его с днём рождения сюрпризом, не предупредив. А её не пустили (мы просили охрану не пропускать журналистов, которые караулили у ворот). Она подъехала, и её спросили: «Вы кто?» Она ответила: «Актриса Градова». Радистку Кэт у нас помнят, а актрису Градову – уже нет…

– Имена героев фильма навсегда прикипели к актёрам. Так было и с Тихоновым. Это его раздражало?

– Раздражало, конечно. Но всё зависело от настроения. Иногда в ответ на очередное: «Ой, Штирлиц!» – он говорил: «Да, иногда меня так называют». А иногда: «Нет, вы меня с кем-то перепутали».

– Как он относился к этой своей работе? Думал ли, что после выхода фильма его ждёт такая популярность?

– Актёры вообще об этом не думают, они получают удовольствие от самих съёмок. Мне говорили, что одновременно с «Семнадцатью мгновениями весны» в других павильонах снимались фильмы, которым как раз прочили огромный успех. А этот снимали просто как сериал про разведчиков, и некоторые актёры, занятые в фильме, иронически к нему относились. Зато сама Лиознова сразу сказала: «После этой роли ты станешь знаменит». Она ему это предрекла.

– Лиознова не ревновала актёров к успеху?

– Могу только сказать, что, когда они ездили с этой картиной по миру, Вячеслава Тихонова везде принимали как героя, а Татьяна Лиознова оставалась немного в тени. У неё портилось настроение, и это было всем заметно. А с годами всё усугубилось.

– У Вячеслава Васильевича было, конечно, много поклонников…

– Сначала я этого стеснялась, и ещё меня это ужасно раздражало: не дай бог куда-то с ним пойти – будут смотреть, заговаривать, держать за руку, целовать, бежать за ним. Пройти невозможно, толпа будет стоять.

– На улице?