Литературная Газета 6291 ( № 36 2010)

Итальянскому переводчику предстояло привести в движение тяжёлый состав, чтобы приспособить к собственной языковой системе совершенно другую, скрытую в русском языке.

Стиль Толстого только кажется простым.

Во второй части автобиографической трилогии «Детство. Отрочество. Юность» он утверждал этот свой общий литературный стиль. В те годы Толстой был занят обретением хороших манер, comme il faut, и помнит двух школьных товарищей, о которых пишет с осуждением: «Например, они употребляли слова глупец вместо дурак, словно вместо точно, великолепно вместо прекрасно, движучи и т.п., что мне казалось книжно и отвратительно непорядочно».

Толстой хочет показать нам жизнь такой, какой она есть, это – его цель, и изображать её он намерен трезвым, ровным стилем.

Владимир Набоков написал о Толстом, что «он открыл способ, представляющий жизнь, который очень приятно и чётко совпадает с нашим представлением о времени». Борис Эйхенбаум отмечал, что «люди его текучи».

Например, в начале романа у Вронского всегда «крепкие сплошные зубы», но потом, после смерти Анны, к концу романа, когда он собирается уехать на войну, у него зубы болят.

С другой стороны, под педагогом Толстым, под аскетом, под решительным учителем хороших манер скрывается ученик Пушкина, архитектора совершенных литературных созданий. Как Пушкин, Толстой объявляет читателю тему главы, повторяя много раз то же самое слово в её начале либо его синонимы. Как Пушкин, Толстой пользуется словами символическим образом, устанавливая тайную связь между разными лицами романа. Как Пушкин, Толстой пользуется поэтическими средствами в романе, создавая в сюжете, через персонажей, то ли открыто, то ли тайно, симметрию, очень похожую на рифму. Роман «Анна Каренина» на самом деле построен на пересечении двух пушкинских фрагментов: «Гости съезжались на дачу» и «На углу маленькой площади» (оба написаны между 1828и 1830годами).

У Толстого, как у Пушкина, есть подтекст. Толстой скрывает свой подтекст, иногда и в иностранных текстах романа.

Как следует из «Отрочества», Толстой явно не любит ни крайности, ни колоритного говора подростков, ни книжного, фальшивого тона. Его проза никогда не пытается удивлять, вызвать восклицания или быть смешной. Наоборот, он следит за идеалом естественности.

В романе есть часто используемое прилагательное. Это – «спокойный». И часто повторяется существительное «спокойствие» либо «покой». Само спокойствие – очень comme il faut. Спокойствие – качество высшего света, а когда автор нам повторяет то же самое слово много раз, получается противоположный эффект. Хотя автор сильно старается, ему не удаётся быть совсем comme il faut.

В романе «Анна Каренина» Толстой говорит о страстной и о супружеской любви; об опасности, касающейся механизации вообще и механизации существования; о поезде, неотступном символе этой механизации. Подтекст романа главным образом проявляется  в настойчивости разновидных повторений и в внезапных вариациях, как бывает в музыке и в сказках.

Толстой часто говорит о поезде. Анна и Вронский, например, в первый раз встречаются на вокзале, в вагоне поезда. Анна путешествовала с матерью Вронского, графиней Вронской, и обе приезжают из Санкт-Петербурга. Анна ждёт своего брата, Степана Аркадьевича Облонского; Вронский встречает свою мать. Во второй раз Анна, наоборот, встречается с Вронским, когда собирается после короткой остановки на маленькой станции войти в вагон, в котором, оказывается, он тоже путешествует. Это путешествие на обратном пути: из Москвы в Санкт-Петербург, где Анна живёт с мужем и сыном. Анна кончает жизнь самоубийством, бросаясь под вагон поезда; Вронский в конце романа уедет поездом на фронт.

Но прямой, первый текст, первая ступень прочтения – хотя самые незабываемые сцены романа связаны с поездом – меньше интересуют того, кто проникает в текст очень медленным путём, слово за словом.

Второй степенью чтения я считаю ту, где «поезд» – уже не поезд на вокзале, не средство транспорта, а концептуальный поезд, очень упрощённый и уменьшенный, перевоссозданный детьми в игре.

Дети Стивы Облонского и Долли «играют в поезд» дома; Серёжа Каренин в школе тоже «играет в поезд», и об этом он рассказывает дяде, Стиве Облонскому, когда тот его спрашивает, «как он в школе проводит время между классами».

Третья степень – это когда поезд даже не подражание настоящему поезду, не простая игра, придуманная детьми, а сплошное, французское слово train, «поезд», в первом его значении, употреблённое уже в переносном, метафорическом смысле. Во французском словаре приведены все значения этого слова, и их много. Train значит, между прочим, «образ жизни», «уровень жизни». Train обозначает монотонность жизни, какой-то режим, строй, mе’nage. По-французски существует другое слово, очень обычное, которое обозначает жизнь как механическое, каждодневное повторение тех же самых действий: routine, у которого корень route – «дорога».