Литературная Газета 6294 ( № 39 2010)

Прошло много лет, в новом государстве эти советы уже не работают, но вся страна, например, считает, что секцию фортепиано до сих пор возглавляет Вера Дмитриевна Ныркова. То есть в Гнесинке работают подвижники, которые, несмотря на то, что многое развалилось, не выпускают из рук творческую инициативу. Они продолжают вести за собой всю страну. Меня всегда вот это удивляло в академии. Поэтому я с большой симпатией относилась к ней. Хотя и понимаю, что сегодня академия уже не та, что она как бы растеряла некоторые свои позиции.

– Какие перспективы у коллектива в настоящее время? Как можно изменить сложившееся положение?

– Цель, которую я перед собой поставила, – вдохнуть жизнь в творческий коллектив, так как он немножечко завял, и снова сделать его методической базой для всей страны. В Гнесинке столько народных артистов, заслуженных деятелей, ведущих исполнителей! Практически каждый востребован в нашей стране и за рубежом. Преподаватели дают мастер-классы во всех уголках мира. Получилось так, что в последние годы академия стала работать на внешний мир, а не на себя. Сейчас я стараюсь эти силы аккумулировать внутри вуза, чтобы академия заново возродилась, стала той, какой она была прежде.

У нас партнёрские, договорные отношения с десятью учебными заведениями. Мы проводим обмены студентами, преподавателями, программами, пособиями, стараемся превратить нашу вузовскую жизнь в действительно общеевропейское образование. Коллектив понял, что от него требуется, и с энтузиазмом подхватил мои предложения, а многие ещё и дополнил. Честно говоря, я рада, что пришла сюда.

– Как живут студенты, преподаватели? Не секрет, что во многих вузах зарплаты преподавателей невысоки.

– Для студентов и преподавателей мы многое делаем. Я пришла в академию в ту самую неделю, когда по всей стране шёл репортаж о том, что студентов Академии им. Гнесиных выселяют из общежития на Хорошёвском шоссе, поскольку оно непригодно для проживания. Прошло полтора года, и не отремонтированными остались только два этажа. Приведены в порядок и места общего пользования. Закупаем новую мебель. Раньше не было пожарной сигнализации, теперь она проведена.

Самое главное наше достижение – значительно выросли зарплаты преподавателей. Мы использовали внутренние резервы и увеличили основную бюджетную заработную плату. Ну а кроме того, реализовалась та работа, которую я начала ещё в бытность мою в министерстве, тогда были направлены документы для получения президентского гранта.

Спасибо Министерству культуры, администрации президента, спасибо правительству, всем тем, кто с этим грантом работал. Это дополнение к заработной плате достигает 45 тысяч в зависимости от уровня квалификации. Концертмейстер получает 15 тысяч, а год назад – только 3–5. Это, повторюсь, сверх бюджетного заработка.

– Вас затронули последние тенденции в образовании, в частности Болонский процесс?

– Сейчас мы пытаемся войти в международную программу «Темпус». При этом готовимся обосновать такую глобальную тему – «Болонский процесс и наше музыкальное профессиональное образование». Хотим показать, где мы соприкасаемся, а где расходимся абсолютно. Необходимо доказать, что именно неприменимо к российской системе музыкального образования, которая имеет свои корни, традиции, успехи и, в общем-то, во всём мире принята.

На нас возложена миссия координации профессионального образования в странах СНГ. Совет по культуре стран СНГ утвердил меня руководителем рабочей группы по разработке концепций образования в сфере культуры и искусства стран – участников СНГ, а также по методическому обеспечению всей системы художественного образования. Работа очень тяжёлая. Концепцию мы сделали, и она была принята без замечаний. В её основе трёхступенчатое профессиональное образование (бывшее достояние СССР): детские школы искусств – средние профессиональные учебные заведения – вузы, – очень мощная, достойная система художественного образования. В Европе и Америке удивляются, что в их оркестрах немало наших выпускников. «Как она работает, ваша удивительная система?» – спрашивают они.

Да, наша система совершенна. В отличие от Запада, где инструмент выбирают только на первом курсе вуза, наши первокурсники имеют 7–14-летний исполнительский опыт, огромный репертуар, иногда даже российские и международные лауреатские звания. Наш уровень высшего музыкального образования несравнимо выше, чем за рубежом. Как можно в 11, 17 и 20 лет выбирать инструмент? Это как в балете, когда уже и кости негибкие, и пальцы не двигаются.

– А разве за рубежом детских школ нет или они по-другому работают?

– Почему же, там школы есть и их довольно много, но они частные. За занятия в этих школах родители платят немалые деньги.