Литературная Газета 6296 ( № 41 2010)

Семьдесят процентов населения, казалось бы, прежде всего страдающего от забастовочных «неудобств» (не подберу более корректного слова), по уверениям социологов, поддерживает забастовщиков. Так ли это? Честно говоря, не уверен, хотя и не ставлю под сомнение объективность социологических опросов. Никакого парадокса здесь нет. Вглядитесь в цифры: личный рейтинг Саркози упал до 29 процентов! Семьдесят процентов – это как раз те, кто, поддерживая вроде бы бастующих, выражает этим недовольство внутренней политикой президента. Именно внутренней, это надо подчеркнуть, ибо россияне куда больше осведомлены о его деятельности на международной арене, чем о проблемах, которые прежде всего волнуют любого француза. Много обязательств, которые Саркози взял на себя, будучи кандидатом в президенты, так и остались нереализованными. Не всегда по его вине. Но это уже отдельная тема.

Аркадий ВАКСБЕРГ, собкор «ЛГ», ПАРИЖ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Чувство рода

Новейшая история

Чувство рода

ПОЛИТГРАМОТА

Очерк приближения к России

Алексей ПОЛУБОТА

«На рассвете меня будили журавли». Так начинается один из моих любимых рассказов Евгения Носова. На рассвете этого дня меня тоже разбудили они. А может быть, грустно-скрипичные звуки издавала только одна птица. Едва любопытство победило сонную лень и я высунул голову из палатки, звуки прекратились. Спугнул, так и не увидев первый раз в жизни журавля вблизи.

Только и осталось слушать предосенний шёпот ветра да смотреть на тихие покачивания молодых ёлочек и берёз над высоким обрывом реки Пижмы.

Второй раз в это утро мы проснулись совсем от других звуков.

«Туристы тут… Гнать их надо! …С обрыва, вниз!».

Крики перемежались со злорадным блеянием овец и бодрыми помыкиваниями коров. Мы с товарищем ошалело вынырнули из своих спальников. Предупреждали ведь умные люди, что деревенские не любят городских, ищут любой повод придраться! Поэтому лучше не становиться на ночлег рядом с деревней. А мы вчера, похоже, облюбовали окраину поля, которое служит местом выпаса скота из соседней деревни Лесниково. Сейчас нас будут учить жизни. Главное – не показать страха…

Выскочив из палатки, вижу, как направляемое щёлканьем кнута и напористым матом пастуха стадо толпится на размытой дождями дороге, ведущей вниз к берегу извилистой Пижмы. Добродушная бабуля, за спиной которой переливается перламутрово-нежными красками рассвет, улыбается в нашу сторону: «Ну что, разбудили вас?! Ничего, снова заснёте. Работа у нас такая, ранняя».

Мы с Русланом смущённо посмеиваемся, глядя друг на друга. Пере­пугались, да ещё и о людях деревенских плохо подумали. А они вон какую тактичность проявили: увели стадо подальше от нашей палатки и машины.

Третий день путешествуем мы с кировским поэтом Русланом Кошкиным по Вятской земле.

Теперь наша цель – село на границе Кировской и Нижегородской областей. Оттуда мои предки по материнской линии. Там и по сию пору живут родные. Сказать по правде, мне несколько неудобно перед Русланом. Позвал его, почти как в сказке, «не знаю куда». Я был в этой, тогда вполне благополучной советской деревне совсем ещё ребёнком. А что там сейчас? Пьянство, воровство? Ведь как переламывались за последние десятилетия судьбы людей! А может быть, мы будем там нежеланными гостями? Как-то в Интернете наткнулся я на упоминание, что деревня эта – старообрядческая. Телефон родных, раздобытый окольными путями, не отвечает.

Дорога, то и дело рвущийся асфальтовый клубок, тем не менее всё влечёт и влечёт нас за собой.

Яранск

В Яранске, старинном купеческом городке, делаем остановку. Это уже почти родовые вотчины. До Вязовки чуть более 80 километров.

Здесь училась и вышла замуж моя бабушка, здесь в детстве жила мама.

Я брожу по тихим улочкам Яранска с особенным чувством. Я бы назвал его узнаванием. Да, узнаванием того, что не видел собственными глазами, но что живёт в тебе, когда-то увиденное глазами предков. Выщербленные временем, но всё ещё крепкие купеческие дома. На некоторых из них нет-нет да встретится вывеска словно бы из прошлой советской жизни. Глухие переулки с редкими прохожими. Увидев возле деревянного домика колоритного мальца в потёртом пальтишке, навожу на него свой фотоаппарат. Испуганный моим вниманием ребёнок вприпрыжку мчится во двор. «Санька, вот я тебя сейчас выпорю, зачем на улицу гулять пошёл!» – уже несётся навстречу ему голос матери. В единственной городской столовой, которая по вечерам превращается в бар, поминки. Старушка с каким-то картофельным лицом говорит речь и вдруг затягивает протяжную песню, какую пели, наверное, провожая усопших, и сто, и двести лет назад.