Литературная Газета 6310 ( № 5 2011)

– Когда я эту книжку начинал писать, вообще о таких вещах не задумывался: конъюнктурно – нет. Мне было 28 лет, и я думал, что сочиню один этот текст просто для себя – и всё. Сейчас, когда критики чуть что шумят и вскрикивают, я, бывает, напишу строку и задумаюсь: ой, а не обвинят ли в конъюнктуре?.. Потом, конечно, грустно посмеюсь над собою и пишу дальше – как Бог на душу положит. В общем, мне никакого дела до конъюнктуры не было и нет. И до пристрастий либеральной общественности тоже дела мало. Но иным нашим ярым патриотам всюду нужно найти если не заговор, то закавыку, вот они и гадают: что ж Прилепина так принимают и привечают, есть тут, верно, подляночка какая-то. Ну пусть ищут. Что до описанного в «Патологиях», так я описал то, что сам видел. Пугать никого не хотел. Хотел бы напугать – придумал бы чего похуже. Прозу Гражданской войны мы, что ли, позабыли? Хоть Артёма Весёлого, хоть Серафимовича, хоть Шолохова, хоть Бабеля. Тоже, поди, для либеральной общественности старались?

– Ну а если бы ты, напротив, – написал о работорговле, об отрезанных солдатских головах, о массовом бегстве русских из Чечни? (И почему, кстати, не написал?) Я вот думаю, что отношение к тебе со стороны либеральной общественности было бы совсем иным, и нескольких премий ты точно недосчитался бы.

– Я в плену не был, рабами не торговал, в Чечне не жил – что я буду придумывать про то, чего не знаю и не видел? А на зачистках я был, вот и вся нехитрая разгадка. На самом деле я по отношению и к власти, и к либеральной общественности позволял себе такие выходки, на которые 9 из 10 самых патентованных патриотов не отважились бы никогда. Но им приятно думать, что их в упор не видят потому, что они такие страшные для либералов, такие талантливые и такие честные. Не то что, хо-хо, некоторые…

Не спорю, не спорю.

– Выходки? Что-то я не слышал об этом. Например?

– Например, я и в глаза и в печати говорил первым, вторым и третьим лицам государства всё, что о них думаю. Ходил под уголовной статьёй, несколько десятков раз подвергался административным задержаниям, меня вербовали, мою семью запугивали… Вообще это ведь никакая не тайна. Просто я не вижу никакого смысла об этом постоянно рассказывать. Это что, вызовет припадок уважения у моих оппонентов? Нет, они скажут: «Ага, знаем мы. Тоже мне Лазо…»

– Политическое прошлое часто вспоминается? Как ты вообще пришёл в НБП и для чего? И почему сейчас политикой не занимаешься?

– Почувствовал себя негром преклонных годов сразу. Отчего ж «прошлое»? Передовицу в нацбольскую газету я на прошлой неделе писал, на недавнем митинге в своём Нижнем тоже был. Позицию свою по всем вопросам я как высказывал, так и высказываю прилюдно. То, что у меня стало меньше времени на посещение пикетов и расклейку листовок, так и пикетов стало сейчас меньше, и листовок тоже. Потом, зачем мне листовка, если я в журнале могу то же самое сказать?

– Роман «Санькя» у тебя заканчивается восстанием и захватом власти в стране. Это мне показалось такой фантастической местью обществу от «нацбольства», так и не сумевшего завладеть умами и что-то реальное сделать. Наверное, справедливее было бы завершить это произведение в соответствии с реальными событиями новейшей истории…

– Мне виднее, как справедливее закончить этот текст, – это ж я его написал. Лет через 30 окончательно обсудим, насколько это соответствовало реальности. А вообще «приморских партизан» мы уже видели? Это не реальность? Ещё хотим? Будет ещё. Что до нацболов, «не сумевших завладеть умами», то я не знаю ни одной такой политической организации, которая повлияла бы так сильно на моё поколение, на сотни нынешних интеллектуалов, журналистов, деятелей самых разных мастей. Ну и по поводу «реальных дел» – это прямо из словаря единороссов. Они-то, вестимо, делают реальные дела, не то что всякие политические маргиналы. Сели на госденьги и делают, делают, рук не покладая. Ты мне, кстати, не расскажешь, что такого реального сделали декабристы? Герцен? Чернышевский? Народовольцы? Понятие реального – вещь сложная. Для меня ничего более реального, живого и важного в политике, чем законодательно запрещённые ныне нацболы, не было и нет.