Литературная Газета 6315 ( № 11 2011)

– Это всегда считывание новых смыслов. И духовная практика – потому что оказываешься вброшенным в новую ситуацию, которая чревата чем угодно. Можешь погибнуть, можешь сломать ногу, можешь влюбиться. Когда я убегал на свой остров – всё это было не слишком рискованно. После первой поездки я знал, что меня ждёт: холод, запустение, присущее Северу, суровые «походные» испытания. Трудно было из этой голой геологии намыть золотой песочек, которым обеспечивалось бы содержание книги. Там он есть, но добыть непросто. Нынешний мой проект того же рода, только гораздо более чудовищен по формату: Каспийское пространство. Лет десять назад мы крутились в дельте Волги, на раскатах. Берегов не видно. Колышутся тростниковые острова, но нет земли. Трост­ник из мелкой воды растёт. Я, помню, взял ручку мотора и монотонно стал править в Каспийское море. Через час приплыли на какую-то брандвахту. Это понтоны на якоре, там обычно есть вагончик-сторожка для охраны рыбных запасов. Вокруг – какого-то лунного цвета вода. И вдруг я понял: вот оно, пространство будущей моей книги. С тех пор написал немало «библиотечных» каспий­ских текстов. А с прошлого года стал ездить. Классик английской геополитики Х.Маккиндер называл этот район Пятиморьем, то есть считал, что к территориям вокруг Каспия примыкают пять морей. Когда я попал в Азербайджан, я осознал, что Пятиморье – это не метафора, а реальность. Там, на местности, иначе многое видно. Как оно есть на самом деле. Как волшебно-красиво. И как порой безнадёжно. Баку – очень красивый город, который буквально – он имеет такую возможность – стирает одно за другим свои старые лица. Выстроены роскошные дома, бульвар вдоль моря… Но изнанка этого нефтяного процветания – исход людей из деревень, колоссальные кварталы «беженцев», окружающие Баку, тотальная нефтедобыча и настоящее убийство Земли. Буквально распиливание её на части, превращение в мазутную клоаку… Там, в мазуте, живут люди. И ни за что не уедут оттуда, потому что нефть – это деньги. А деньги… Страшная вещь и для России оказалась – деньги.

– А что после Каспия? Нет ли такой сверхзадачи – описать весь мир, подобно древнему римскому историку?

– Я думаю, мне не дано написать больше чем одну геопоэтическую книгу – имею в виду как раз «Тотальную географию Каспий­ского моря». Я был только в Азербайджане и Казахстане. А надо ещё побывать в Дагестане, в Калмыкии, в Туркмении и в Персии. Желательно бы заехать в Бухару, в Хиву. Запах Каспианы там тоже чувствуется, но он другой. Ведь в Узбекистане нет нефти. Там сохранился запах мира до нефтяного бума. Какие рынки в Узбекистане! И другой ритм. Я не стремился за границу и занимался тем пространством, которое оставил Советский Союз. Оно меня продолжает интересовать, потому что небезразлично, что с нами будет. Есть у нас шансы уцелеть или нет? Вопрос открытый.

– Ты пишешь: «Книга моя должна стать чем-то вроде универсального толкового словаря, книгой общих смыслов». Что он значит, этот замысел?

– Он исходит из осознания кризиса, в котором пребывает Россия. Она вместила в себя столько Востока, что это для неё самой очень опасно. Мы не будем сейчас толковать о причинах, это бесконечная тема, для отдельного ток-шоу. Нам суждено вместе с иммигрантами из Азии или жить, или вместе погибнуть. Но «жизнь», на мой взгляд, невозможна на уровне низких смыслов. Потому что там – разделение, зависть, нетерпимость… Какой-то мелкий ад. Найти смыслы высокие – это задача моя, писателя. В некотором смысле духовная задача, потому что ты же не наврёшь, если ты не нашёл. Я нашёл трёх человек в Азербайджане, с которыми у меня общее сердце, общий язык. Каждый такой человек – это и есть смысл, и истина, и жизнь. Сейчас каждого человека надо искать, как драгоценный камень. Время собирать камни – по библейскому выражению, а не разбрасывать их, мы уж всё поразбросали.

– Тебе не кажется, что такие интеллектуальные игры безразличны большинству?

– В том-то и дело, что нет. Просто по опыту контакта с аудиторией. У меня не много выступлений, но они есть. И публика разная – и христиане, и мусульмане. Я думаю, если нам суждено выжить, то через осознание всеединства Бога. Может быть, это не скоро произойдёт. Но с другой стороны – и отступать поздно. Бог – один на всех. И, я вижу, люди эту мысль понимают.

– А нельзя ли найти смысл, который вдохновит всех на общее дело, какую-то новую пассионарную задачу? Можно ли найти в культуре то, что нас как-то соединит?