Литературная Газета 6331 ( № 27 2011)

Название книги – живое, тёплое, аукающееся с именем автора. Так на нескольких славянских языках называют ёлочку.

Добавим, что Елена Буевич окончила Черкасское музыкальное училище, 15лет преподавала в музыкальной школе фортепиано и композицию. В 1989году её в Красноярске творчески напутствовал Виктор Астафьев. После окончания Литературного института имени Горького (1993), где училась сначала в творческом семинаре А. Жигулина, а потом И. Волгина, занялась журналистикой.

Черкасская елица выдержала и выдерживает ветры «нэзалэжных» веяний, оранжевых помрачений. Единая православная вера, а также дар как поручение удерживают в авторе русское – то, что неподвластно суржикам, распаду, мимикрии и отвращению от корней. Поэт демонстрирует замечательную свободу языка. Обращает на себя внимание песенность поэтической стилистики Буевич, укоренённость жительницы Центральной Украины в русском самобытном слове:

Целебно имя ельино,

как мёд и молоко.

И молодо, и зелено,

И так легко, легко…

Не дерзость ли это в наши-то дни, когда стихотворцы переоснащают свои «списки кораблей» тяжеловесными атрибутами? Но они, перегруженные, нередко идут на дно, а «Кораблик» Буевич летит по волнам и облакам, и по-прежнему белеет её парус (одинокий?) – то ли в виду Коктебельской бухты, то ли возле гурзуфских Адалар, то ли на Днепре, у самых Черкасс, то ли вовсе «над твердью непрочной и шаткой»:

Продержись ещё, не сетуй,

будет и тебе – сторицей.

Не за то и не за это,

а по милости велицей.

По милости велицей Елена Буевич получила необыденный мелический дар – самим фактом гармонизации пространства, звука, смысла утешающий и утишающий печаль, даже если она жирна.

Станислав МИНАКОВ

Статья опубликована :

№29 (6331) (2011-07-20) 2

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии: 23.07.2011 19:08:55 - Матвей Cлавко пишет:

Елица Буевич

В самом деле, странно, что в наше время кто-то пишет такие ясные и глубокие стихи. Жаль, что пространство разорвано, и книги (небольшими, к тому же, тиражами), из Украины до России не доходят. Однако Литературка молодец, что сшивает русское пространство, восполняя недостачу хотя бы в таком виде. Удивительно: несколько цитат, фрагментов, а поэта, его манеру, видишь и ощущаешь. И - легко на сердце от песни веселой. Даже если она невесела.

23.07.2011 19:08:28 - Матвей Cлавко пишет:

Елица Буевич

В самом деле, странно, что в наше время кто-то пишет такие ясные и глубокие стихи. Жаль, что пространство разорвано, и книги (небольшими, к тому же, тиражами), из Украины до России не доходят. Однако Литературка молодец, что сшивает русское пространство, восполняя недостачу хотя бы в таком виде. Удивительно: несколько цитат, фрагментов, а поэта, его манеру, видишь и ощущаешь. И - легко на сердце от песни веселой. Даже если она невесела.

Другого снега не бывает

Библиосфера

Другого снега не бывает

КНИЖНЫЙ 

  РЯД

Дмитрий Вачедин. Снежные немцы : Роман, рассказы. – Прозаик, 2010. – 304с. – 2000экз.

Доказано: сильнее всего захватывает книга, свалившаяся на тебя сама. От которой ничего не ждёшь. Но стоит листнуть – и уже не вырваться из переплетения мотивов 3D-оркестра: в его подвижном центре ты сам.

Из книги Дмитрия Вачедина «Снежные немцы» (речь о романе, давшем ей название) хочется цитировать горстями, это ничего не докажет: цепкая, фонтанирующая проза лишена установки на перфектность, у неё мотор, который не шумит, работая на самоподзаводе, немецкое качество функционально – только живи! Но жизнь героев – а все они этнически принадлежат «Германии туманной» – соотносится у одних с русским прошлым (и автор испытывает: намертво ли?), другие вынуждены эту стихию терпеть или как-то с ней определяться. У «чистых» немцев душевный разлом огорожен раскаянием в нацизме, для них история, понимаемая, как война, закончена музеем, возвращенцы же из Средней Азии, вообще из некогда приютившей, а затем сурово насупившей брови страны, ввезли на историческую родину вирус бездомности, непрочности, хаоса страстей. Всё это происходит на скоростях потока сознания, изобретённого Джойсом (а на самом деле Толстым в «Анне Карениной», когда Анна едет на вокзал), но внутренние монологи уже давно стали буднями прозы: никаких экспериментов и тайн психоанализа, у персонажей всё в норме – кроме «русской болезни», русского «сдвига».