Литературная Газета 6346 ( № 45 2011)

- Товарищ командир, - сказал он степенно, - ради бога, не пишите! Ну, доложите по начальству, ну, на губу посадят[?] Дело армейское. Не привыкать[?] У Бондаренки отца нет. Мать, сёстры без понятия - расстроятся, плакать будут[?] Ну, соседи вдруг узнают - одних разговоров[?]

- Успокойтесь, - сказал я, - не буду писать, а начальству доложу, как положено. ЧП всё-таки. Небольшое, но ЧП.

Все успокоились. Слова мои были приняты как извинение командира ещё неопытного.

Через несколько месяцев мне поручили исполнять обязанности командира радиороты. То ли промашки мои остались незамеченными, то ли внушили уважение законченные десять классов школы, добровольное вступление в армейские ряды в сорок четвёртом году, ранение в сорок пятом, владение английским, что поразило тогда сослуживцев, да ещё диплом училища, рост, выправка[?]

В моём подчинении оказались даже капитан и старший лейтенант - командиры взводов. Было им уже лет по тридцать. Почти всю войну прошли эти замечательные люди, только образование у них было шесть-семь классов да краткосрочные офицерские курсы.

В ту пору ещё существовало единоначалие, заведённое в войну после отмены всяких комиссаров. Командир - всему голова, без всякого прекословия.

Вот забавный пример.

Висело у нас рядом с дверью в солдатскую столовку рисованное обмакнутой в чернила кисточкой объявление: такого-то числа в такое-то время состоится партийное собрание коммунистов радиороты о планах на такой-то срок, докладчик - и.о. командира роты, ваш покорный слуга.

А я коммунистом не был. Единоначалие - ничего не попишешь. И я старался[?]

С офицерами я сдружился. Они часто собирались у меня, поскольку удалось снять просторную комнату неподалёку от части. В разговорах мелькало имя командующего округом, произносившееся с благоговением и опаской. Рассказывали, как при нём приструнили воровскую Одессу, про его строгое обращение с подчинёнными военачальниками, об их страхе перед ним, перед его манерой срывать погоны с провинившихся. Кто-то будто бы сам видел, как некий полковник, узнав о появлении маршала в расположении части и чувствуя за собой какую-то вину, спрятался, залез под койку, чтобы не попасть ему на глаза. Мы осуждающе захихикали, потому что нам было ещё долго служить до полковничьих погон. Кто-то с чужих слов рассказывал о крутом нраве Жукова ещё на войне.