Литературная Газета 6346 ( № 45 2011)

Ближе за балкою Шишкин раскинулся рожью,

Дальше за рощей блеснул озерцом Левитан.

Что мне и Лувр, и Уффицы, и свод Пантеона:

Под станционный навес забежав от дождя,

Плащ на высокой груди расстегнула Мадонна,

С кроткой улыбкой склонилась и кормит дитя.

Ладно живу я, не сманен расхожею модой.

Девок жалею, не дам одичать без любви.

Верно, и счастлив, поскольку согласны с природой

Предупреждённые ею желанья мои.

Так что другие пускай и рыдают, и ропщут,

И вымогают у ночи щепотку огня.

Мало им звёзд!.. Не жалей меня, слышишь,

паромщик.

Всё, что положено, спросишь, любезный, с меня.

РОССИЯ

Может быть, из-за мальчика,

Вздыхающего в пути,

Земля моя в одуванчиках -

Дуну, и полетит!

С дедовскими покосами

В небо уйдут, пыля,

Гулкие, циолковские,

Статные тополя,

Озеро с дикой вишнею,

С лилией на весле

И с тишиной, не лишнею

Здесь, на моей земле.

«Я не доверяю славе»

«Я не доверяю славе»

ВПЕРВЫЕ В "ЛГ"

Юлия ЕЛИНА

Родилась в 1978 году. Окончила исторический факультет ТГПИ им. Д.И. Менделеева. Живёт в Тобольске. Член поэтического объединения "Слово". Печаталась в альманахах "Автограф", "Русский писатель", журнале "Новая реальность".

***

Ничего не изменится, если меня не станет.

Можно "жизнь" и "я", как слагаемые,

менять местами.

Умирать не страшно, когда отчётливо

понимаешь:

На количество помнящих о тебе ты,

в сущности, не влияешь.

На количество плачущих о тебе

и тебя любивших.

На количество "нынешних", а за чертою -

"бывших".

Как на площадь произрастания одуванчиков

и ромашек.

Не влияешь ничем, никак. И тогда -

не страшно.

***

Дерево, бредущее по воде

В никуда из своего убежищного нигде.

Дерево, куда же ты, погоди,

Чей топор торчит из твоей груди?

Дерево, как река тебя не взяла?

На спине - огонь. На ресницах слеза-смола.

Безголосое? Молчаливое? Не тревожь[?]

У него три сотни годичных слоёных кож.

Но зато в реке совсем не видны следы.

Как захочешь пить, так вдоволь её, воды.

Впереди - волна, позади - кильватерный след.

Вот оно бредёт,

Вот едва видн[?],

Вот его и нет.

***

Камню не больно, не холодно, не смешно

И молчать не страшно, страшно - заговорить.

Рано не вставать, не петь, не смотреть в окно.

Ему некого ждать, некого укорить.

Я не каменная - живая. Простишь ли мне,

Что всегда хотела под кожу твою, к душе?

Вот, стою, уже почти что окаменев,

Бок потрескался, обезвожен стал и замшел.

Ничего особенно можно не различать.

В твоём голосе бьётся бронза, а может, медь?

Как небрежно бросаешь снова: "учись молчать"

Равносильно приказу "медленно каменеть".

***

Винному топазу становится тесно в оправе.

Он поводит плечом, силится вырваться,

но не может